Слава Тебе.
***
У слияния двух рек на остром крутом мысу городище славянское. Рвом глубоким, валом высоким отделилось оно от леса.
А лес свой.
Родной.
Знакомый до последнего деревца, до самого робкого родничка светлого сладкого. И старыми, и малыми исхоженный вдоль и поперек. А дальше, за родовыми конами встают боры темные, сырые, дремучие, царство хмурого Лешего. Лишь мужами они знаемы, дружиной охотничьей. За валом, за частоколом славянские избы с очагами – очами небесными огненными. А вертограды огорожены вне. Огород пустяшный, не на человека, на лесного зверя глупого, несмышленого, чтобы от потравы сеянное оберечь. Ране-то вертограды в завалье закладывали, но растут роды, множатся, мало места на мысу.
А сажают по палу Перунову.
Хорошо родит Земля матушка за ударом Перуновым огненным. А иссякнет сила плодоносная, по соседству пустят кура красного, птицу огненную Перунову. Вертоград же старый, заброшенный зарастет кустом, диким деревом. Ничего. Придет и его пора. Выжжет пал-огонь пустошь наново,
борозду проложит соха-матушка,
бросят в землю бабы семя разное, и поднимутся по времени травы сладкие, травы горькие, и съедобные, и целебные.
Многое сеется в вертоградах бабами.
Еще более Земля сама родит.
Знает Земля материнство. Отцовства не знает, и знать не желает.
***
В граде по летнему времени, почитай, одни бабы, девы да дети малые. Мужи в борах. Они добытчики, они и защитники. Их дело – бой. Со зверьми ли, с лихими людьми.
Бояры.
Охотники.
Много в роду трудного и опасного мужского дела, кое справляя на свете не заживаются. Оттого стариков почти что и нет. А доведется кому уцелеть – хоть бы и покалеченный, хоть бы и ползал еле-еле – иди, трудись, мужествуй с мальчишками. Готовь их к многотрудной мужественной жизни.
Работает калека, старается, отрабатывает свой корм. Постигают мальчишки трудную науку.
Науку охоты.
Науку боя.
Мечут в цель стрелы острые, стучат мечами деревянными. Учат охотничьи хитрости. Учат хитрости военные. А в свободную минуту редкую носятся они, как окаянные, по укосам городища. Все срыву, все с-бегу, слово каждое с-ору, с задиристой похвальбой:
Мой-де лук лучший! Я-Га! Я – о-го-го!
Нет, мой! Нет, мой!
В споре кидают стрелы в небо.
Суровеет лицо малыша. Тянет, сдерживая дыхание, тетиву лука своего изо всех силенок.
Га! – пошла стрела в поднебесье.
Га! – пошла за нею следом другая стрела.
– Ха-ха-ха! – потешаются над неудачником. – Ты коими устами "Га" кричал, недотепа?
Гороховыми? –
и, глумясь, зажимают носы, и гордится победитель, и ходит важно… и посмеивается в седую бороду учитель-калека. Скоро, ой, скоро входить мальчишкам в дружину охотничью.
Не то девочки.
Конечно, и они при нужде могут утку стрелою влет взять. Но в том ли назначенье-доля женская? Нет. Не в том. Кто за чистотой в граде следит? Известно – любят Мары лютые окаянные прятаться в гнили, в мусоре. Кто еду варит и на сей день и впрок? Кто рыбу и мясо вялит? Кто сало солит? А й и злаки, к еде пригодные, надо, от плевел отделив, просушить да в ступе-колоде истолочь в муку. Надо коренья съедобные, горькие и сладкие, дикие и вертоградные собрать, как учила-заповедала мать Мокошь, мать богов небесных и жизни земной.
И травы, и цветы ее тайные,