— Ещё хуже!
— Ха-ха, я просто угораю.
Вот только глаза его совсем не выражали веселье. Даже сейчас они смотрели на Мисаки и лишь на одну Мисаки.
— Вот, это для тебя.
Дзин передал ему ручку и бумажку для желания.
— Желание…
Он оглянулся и посмотрел на Масиро, сидящую в стороне от детей и с серьёзным лицом записывающую желание.
Позади неё была уже привычно пьяная Тихиро, заливающая в себя новую порцию пива. Она организовала небольшой банкет для мам набежавших детей. Рядом с ними пировали семь кошек Сораты.
Мисаки до сих пор играла с детьми около бамбукового дерева. Подарок, который она недавно получила, отражал лунный свет.
— Мисаки-сэмпай он нравится.
— А? А, хорошо, — ответил Дзин, смотря не на него, а на звёздное небо.
Когда Сората смотрел на Дзина, ему вдруг захотелось расспросить.
О том, что произошло в тот день. День, когда он позвонил ему из лав-отеля.
Но прежде, чем он заговорил, Дзин сам открыл рот.
— Прости.
Сората не понял, за что он извиняется, и посмотрел на него.
Взгляд Дзина до сих пор был прикован к небу.
— Это я надавил на тебя, когда ты думал съехать, — наконец увидев его глаза, Сората приметил в них горькую улыбку.
— Тебе не за что извиняться, сэмпай.
— В тот день… у меня запутались мысли.
— Что случилось?
— Меня тяжело ранил продюсер анимационной компании. Знаешь, как это бывает.
Когда мой сценарий критикуют. Да и репутация в интернете — это ни то ни сё.
Сората молча кивнул. Вслух он ничего не сказал.
Сколько людей, столько и мнений, но большинству зрителей сценарий в фильме Мисаки не нравился. Из-за хорошего качества анимации сюжетные огрехи слишком бросались в глаза. В отзывах встречались такие фразы, как «качество рисовки и сценария не соответствуют друг другу» и «надо заменить сценариста».
— По их мнению, я был балластом, тянущим Мисаки вниз. Я множество раз слышал подобное, но мне впервые сказали это в лицо. «История средняя. Персонажи тоже средние. Диалоги неинтересные. Сборы получились хорошие, но чувствовалась работа новичка». Услышанное сильно меня ранило. Вот почему я пытался всё на ком-то выместить, чтобы прийти в себя.
— И я попался под горячую руку?
— Угу. Не человек, а мешок с песком, которого нокаутирует даже один удар.
— Это слишком.
— Я постоянно прокручиваю это у себя в голове. Не к лицу взрослому издеваться над подавленным человеком.
— Раз ты занялся рефлексией, расскажи мне… Что ты собирался тогда сказать.
— Что я собирался сказать… Думаю, не стоит и дальше игнорировать проблему.
Дзин тихо посмеялся.
Даже когда он выглядел беспомощным, ему это шло.
— Почему это не может быть Мисаки-сэмпай?
Настолько её любить, чтобы ревновать к ребёнку, настолько ей дорожить, но не делать попыток сблизиться.
Ранее он уже говорил, что не хочет ранить Мисаки.
И когда он понял причину, то увеличил между ними расстояние.
— Талант — это то, что привлекает людей, но в то же время истощает их. Чем ты ближе к такому человеку, тем сильнее тебя рвёт на части.
— Ты про Мисаки-сэмпай?
Дзин согласился, показав это взглядом.
— Они живут в ином от нас мире. Настоящие монстры, с которыми мне не сравниться. С точки зрения нормальных людей, вроде меня, они летают выше небес. За облаками, где я их даже не увижу.
Дзин всё смотрел в небо.
— Мисаки живёт в таком мире.
— …
— Так что иногда я хочу сломать её.
— Это…
— А что насчёт тебя? Как думаешь, на какой ты стороне?
Спрашивая это, Дзин смотрел на Масиро, вешающую бумажку с желанием.
Масиро повернула голову, чтобы взглянуть на Сорату.
Тот посмотрел на её юкату и ответил Дзину:
— Для Мисаки-сэмпай таланты и умения не имеют значения.
— Я тоже так думаю. Но не могу придумать другой способ сократить между нами брешь, кроме как сдаться, потому не знаю, как с ней быть. Пока я не смогу гордо стоять рядом с ней, мне не будет покоя.
— Так вот почему ты остаёшься в стороне?
— Хочешь сказать, это бессмысленно? Хотя я понимаю, что не могу любить никого, кроме Мисаки.
— Хочешь сказать, что ты не можешь изменить свои чувства, но при этом продолжаешь крутиться около множества девушек и делаешь всё возможное, чтобы задеть чувства Мисаки. Я просто не могу этого понять.
— Если столько знаешь, то хватит трындеть.
Он вспомнил, что Мисаки написала на оборотной стороне записки с желанием.
— Чувства Мисаки-сэмпай не изменятся. Скорее, кто-нибудь зарежет тебя.
— Ха-ха, а это вполне возможно.
— Не причиняй Мисаки-сэмпай ещё больше боли.
— Если Мисаки так сильно тебе нравится, то сам её осчастливь.
— Ты ведь шутишь?
Дзин решил не отвечать и сразу сменил тему.