Хоть и дрожа, Саори сама вернулась к теме. Она посерьезнела, и если бы Дзин и дальше продолжил отшучиваться, разозлилась бы по-настоящему.
— Вон как, ты про Австрию? После окончания собралась поехать туда?
— Ага, запланировала это ещё до того, как стала с ним встречаться. Но он спросил, почему я не сказала ему, когда он признался… Я всё-таки несколько лет там проживу, долго не будем вместе. И вот теперь меня мучает совесть за то, что не сказала заранее.
— Да-а, логика деревянная.
— Нет, погоди. Обо мне-то зачем говорить, у меня всё нормально. А вот что ты собираешься делать? Рассказал Мисаки про Осаку?
— Скажу. Всё расскажу на Рождество.
— …
— Почему у людей такое сложное лицо, когда им говорят о самом сокровенном?
— А как ещё на это реагировать? Что-то мешало сказать ей раньше?
— Ну, знаешь, когда близится выпуск, много о чём приходится думать.
— Но не об этом?
Внезапно во взгляде Саори появилась пытливая остринка.
— Ничего особенно важного не случилось. Просто… есть один неудачник, который вечно суетится и носится туда-сюда. Я вдруг подумал, да я же точно такой. Посмотрел на себя со стороны и вроде бы врубился, что надо делать теперь.
— Да уж, трагедия… Сочувствую.
Саори жалостливо нахмурилась. А Дзин улыбнулся лишь глазами и продолжил о своём:
— Хотел результатов сразу, ничего не получилось, выбесился, опять стал спешить… Я хоть и мог такое продолжать сколько угодно, но за три года уяснил, что никуда не продвинусь. В середине старших классов я бы не сумел сменить курс, но и не мог упустить шанс поступить в университет. Ну, в итоге понял ценность фразы «тише едешь — дальше будешь».
— Тише едешь — дальше будешь?.. Короче говоря, ты больше не торопишься?
— Именно.
— Поразительно ясно сказал. А вот я в сердечных делах запуталась.
— Ну так. Ты человек. Я тоже плутаю. Собирался не торопиться, но сам не заметил, как поспешил. Но что до желания стать сценаристом, если не отнесусь серьёзно к этим четырём годам, то ничего и не увижу. Потому сейчас не думаю о том, что будет в итоге. Вот и всё.
— Вот и всё?..
— Так-то, если подумать, люди живут долго.
Его и Руми отделяли аж восемь лет жизни. Однако и двадцатишестилетняя Руми только начинала свой путь полноценного члена общества. А если так, то и для какого-то старшеклассника всё было впереди.
Слишком рано сдаваться.
— Может, и так… но четыре года — долго.
Саори подняла взгляд к далёкому небу.
— Пожалуй.
Дзина тоже привлекло небо над ними.
Он действительно думал, что четыре года — это долго. Короче шести лет в младшей школе, но длиннее трёх лет в средней и старшей.
Для человека, который не прожил ещё и двадцати лет, четыре года казались непомерно растянутыми. Но если переживать из-за этого и суетиться, в конце концов ничего не изменится.
— Если говорить о всяких талантах, тебе надо делать то, на что способен. Не будешь — оскорбишь тех людей, которые рвутся к своей цели.
— Ага.
— Главное, попробовать, а сдаться всегда успеется. Какой бы ни был расклад… нельзя останавливаться на полпути.
— Ты не можешь остаться в Суймэй, рядом с Мисаки?
— Это типа невозможно, — рассмеялся Дзин. — Я люблю Мисаки больше, чём ты думаешь. Любовь она такая, с ума сводит.
— Насколько ты сейчас серьёзен?
— На все сто процентов. А люблю я её, наверное, ещё сильнее.
— Сегодня ты до тошноты откровенный.
— Жестоко. Сказала бы лучше, что по уши в меня втрескалась.
— К сожалению, моё сердце принадлежит другому.
— Он тебя весь любит, да? Президент.
— Бывший президент.
— Да-да.
— Но… А, ясно. Ты решился. Все эти разговоры о четырёх годах, которые ты будешь бежать к своей цели… Для Мисаки в них ничего радостного…
— Наверное, Мисаки сама не поймёт. Почему я такое говорю? Если бы задумал попасть на Косиэн, пришлось бы каждый день тренироваться до седьмого пота. Даже если за изгородью будут играть твои сверстники… Такое вот оно, надо делать выбор. Уже не получится заниматься любовными утехами.
— Ты прям вообще.
Прищурившись, Саори посмотрела на Дзина с жалостью.
— Что?
— Я ругаюсь с парнем из-за учёбы и постоянно думаю о том, а не бросить ли её. Но ты раскрыл мне глаза.
— …
Последующую фразу он не услышал, но понял:
— Я буду учиться. — Смотрящая вдаль Саори заявила это словно самой себе.
— Ясно, значит, жди воплей президента.
— Сколько раз тебе повторять? Бывшего президента.
Дверь на крышу издала звук.
— Если пойдут слухи, тако-ое будет.
Появился единственный ученик, со знакомым лицом, — Татэбаяси Соитиро. Серьёзный, но не очень выносливый, он стоял перед дверью и тяжело дышал.
— Соитиро-кун, ты чего?
— Услышал скрипку и подумал, а вдруг.
У него всё ещё сбивалось дыхание.
— Уроки идут.
— Я сказал, что мне нехорошо, и вышел.
Соитиро, смущаясь, почесал голову. И на лице у него читалась робость и растерянность…
— Ну надо же, и это наш президент, — подколол Дзин, и Соитиро в ответ насупился.
— Заткнись, Митака. И бывший президент.
От такого же замечания, что делала и девушка, Дзин впервые за день закатился смехом.
— Ч-чего ржёшь?!
— Вы два сапога пара, вот чего.