— Нет, просто думаю, как это долго.
— Ага, долго.
— Спецшколу за какие-то два года закончила?
— Да.
Он и раньше спрашивал о её системе. Добиваешься успеха на итоговом прослушивании, которое определяет, попадёшь в компанию или нет, или терпишь неудачу. В любом случае все учащиеся выпускаются.
Потому для тех, кто завалил итоговое прослушивание, не оставалось шанса остаться в спецшколе ещё на год и попытать удачу снова.
— Как-то просто выходит. А люди думают, что можно оставаться в спецшколе сколько угодно, пока не пробьешься в компанию.
— Точно. Я тоже раньше так думала.
— Теперь нет?
— Не то чтобы нет… Но, кажется, недавно я поняла, почему даётся два года.
Сората призадумался ненадолго.
— Когда время ограничено, будешь рваться вперёд?
— Это тоже, в общем. Но даже без этого в спецшколе собрались бы только те, кто рвётся вперёд.
— Ну, так-то да. Тогда зачем?
— Думаю, типа шанс отказаться, — непринуждённо произнесла Нанами неожиданную фразу.
Не сумев скрыть удивление, Сората беззвучно распахнул рот.
— Каждый год в спецшколу принимают не более шестидесяти человек, а после двух лет в компанию попадает человека два-три. И даже нет гарантий, что эти избранные долго продержатся в озвучке. Немногие сэйю могут стать популярными, и даже они часто забываются публикой.
— Если так говоришь, то там реально жёстко.
Из спецшколы в компанию попадали только двадцатая или тридцатая часть учеников. Более того, именно в компании начинается настоящая борьба, в ходе которой нужно проявить все свои способности и влиться в работу.
— Когда изо всех сил стремишься к своей мечте, перестаёшь видеть реальность. Нет, даже специально закрываешь глаза…
От одних только раздумий и так уставшее тело деревенело, а от плохих мыслей ноги и вовсе пытались врасти в землю.
Выслушав Нанами, Сората стал понимать, что она пыталась сказать.
— Чтобы напоминать о реальности, ученикам установили лимит в два года?
— Угу. Просят притормозить ненадолго и поразмыслить, что они будут делать дальше. Если не сумеют обозначить, то, когда подкрадётся назначенное время, не смогут привести чувства в порядок.
— Жестоко.
— Но именно потому-то смысл и есть. Люди вольны идти в другую спецшколу и стремиться к мечте там. Например, в театре… Разумеется, есть и те, кто сдаётся. Таких большинство.
— Вон как.
— Когда у них не получается, лучше сказать им всё как есть.
— Ну, когда у человека нет надежды, если безосновательно его подбадривать, лучше ему не сделаешь.
Строгость иногда работает лучше доброты. Хотя слушать о том, что ты неудачник, довольно болезненно…
— Слушай.
— М?
— Почему ты решила стать сэйю?
— Разве я не говорила?
— Не слышал.
— Не смейся только.
— Настолько забавная причина?
— Твоё ехидство меня бесит, — запротестовала Нанами, надув щёки. Редко она показывала такую недовольную реакцию, и выглядело это умилительно.
— Я не буду смеяться, пожалуйста, расскажи.
Отчего-то изумившись, Нанами разок вздохнула.
Разговор ушёл в какую-то другую степь, потому Сората больше не стал ничего говорить.
— Тебя в младшей школе учителя на уроках японского не заставляли читать учебник вслух?
— Было дело. Выходило у меня отвратно.
Плохо получалось следить глазами за предложением и одновременно его зачитывать. Несколько раз он не мог связать и двух слов, отчего стал завидовать одноклассникам, которые умели читать без запинки.
— Мне нравилось.
Пусть Сората этого не видел, но в голове сразу промелькнул образ маленькой Нанами, которая, выпрямив спину, борется с учебником.
— Кажется, в четвертом классе. Учителя хвалили меня за чтение. Говорили: «Аояма-сан, такой прекрасный голос». За что-то другое меня никогда не хвалили, потому я радовалась… То, что у меня уникальный голос, придавало уверенности.
— А вот меня вообще ни за что не хвалили…
Нанами неуверенно засмеялась.
— Думаю, с тех самых пор я заинтересовалась озвучкой. Аниме, дублирование фильмов, начитка, диктор на радио, реклама… Когда я узнала, что много каких профессий существует, это постепенно стало моей мечтой. Часто воображала, как что-то озвучиваю. Тогда и узнала о школе для сэйю, подумала попытать там удачу.
Скрывая смущение, Нанами в конце добавила: «Просто, правда?» — и немного посмеялась.
— Но, выходит, отец был против?