— …
Рюноске ничего не говорил. Просто замер на месте.
— Я хотел поговорить с тобой о том, что чувствуешь, вырубив логику… Хочу до сих пор. Обо всём, о Сакурасо и не только.
— …
— Мне не хватало слов, чтобы нормально передать свои мысли.
— …
— Если бы ты проникся нашими эмоциями, тоже захотел бы собирать подписи. Ты же говорил раньше, да? Времени мало, потому полезнее будет накопить побольше воспоминаний. Как по мне, я нашёл то, что надо. Сбор подписей станет лучшим последним воспоминанием о Сакурасо. Я, Сиина, Аояма, Дзин-сан и Мисаки-сэмпай в деле… Вот бы ещё тебя. Тогда все мы соберёмся за общим делом.
— На редкость эгоистичная позиция. Не впутывай меня.
— Я не собирался втягивать без нужды. Потому… Потому…
Тут Сората сделал глубокий вдох. И затем выдал самые прямолинейные слова из всех возможных:
— Мы ждём тебя, Акасака. Ты тоже важный член Сакурасо.
— Это пустая трата времени, — без промедления ответил Рюноске и привычной походкой вышел из класса. Сората и не подумал последовать за ним. Как не подумал и окликнуть.
Они сказали всё, что надо.
То, что он хотел передать, передал.
Потому оставалось верить и ждать.
Потому что он верил.
Часть 2
После разговора с Рюноске Сората, чтобы избежать бурных взглядов одноклассников, поспешил выйти в коридор.
Первым делом надо бы встретить Масиро.
С тех пор как они начали собирать подписи, Масиро каждый день после классного часа показывалась в учебной комнате Сораты.
— Сората, вот, — говорила она. Однако сегодня она не дала о себе знать.
Думая, что, скорее всего, у неё затянулся последний классный час, парень направился к классу рисования. Но именно тогда натолкнулся на Тихиро, которая поднималась по лестнице.
— О, — неосознанно бросил он.
— Ты чего такой дёрганный? — искренне удивилась Тихиро, прищурившись.
Вот бы она хоть немного проявила тактичность. Слишком много всего произошло, отчего ныло сердце, а после того как Тихиро сообщила о сносе Сакурасо, вокруг учительницы витала странная атмосфера и поговорить толком не получилось.
Потому ничего удивительного, что от внезапной встречи душевное равновесие пошло к чёрту.
А вот Тихиро вела себя до абсурда спокойно, как и всегда. Напротив, она как ни в чём не бывало заявила:
— А вот и ты, отлично. На, бери.
И впихнула ему в руки большой мольберт.
— И чего это?
— Мольберт, не знаешь?
Она явно издевалась. Совершенно не так должен вести себя учитель с учеником.
— Я спрашиваю, зачем его мне суёте!
— Потому что тяжёлый. У тебя всё нормально?
— А нормально для учителя всучивать ученику свои дела?!
— Ну, в общем, донеси до худкабинета.
Тихиро даже не слушала жалобы Сораты.
— Сами тащите!
— Не, мне влом.
— А мне нет?!
— Характер у тебя премерзкий. Раньше детей воспитывали более покладистыми.
— Кто-нибудь, увольте этого учителя!
— Слышь, захлопнись. Нечего бузить. У тебя же тоже есть дела в худкабинете? Скажешь, нет?
— Иду я в класс рисования, — не скрывая триумфа, заявил Сората.
— Масиро сейчас в худкабинете.
Тихиро добила его единственным ударом.
— Ну, и куда пойдёшь? Остались какие-нибудь дела в классе рисования, где нет Масиро? Ну?
— Пойду… в художественный кабинет.
— Вот видишь, пошли.
И Тихиро сразу направилась наверх.
— Если она не пришла, просто оставишь мольберт там.
— Тоже мне, утешение!
За неимением другого выбора Сората взял мольберт и поплелся следом за Тихиро по лестнице на третий этаж. Шли оба молча. Временами проходившие мимо ученики прощались с Тихиро. А она, как и положено нормальному учителю, дружелюбно на них смотрела и бодро отвечала:
— Всего вам хорошего.
— Какое притворство.
— Что ты там сказал?
— Будьте временами и со мной ласковы.
Тихиро неприкрыто скривилась.
— Ты реально мерзкий.
— Такое говорить подопечному?!
— Говорю, потому что подопечный. Если скажу такое обычному прохожему, на меня разозлятся.
— Я тоже разозлился!
— Эй, Канда~ Когда так орёшь, на нас все пялятся. Ладно, уж извини.
— Это я хочу извиниться…
Нелепица попёрла отовсюду, аж захотелось зевнуть.
Когда они подошли к переходу между зданиями, учеников резко поубавилось. Разговоры вокруг тоже почти прекратились, и вскоре наступила тишина. В другом здании в основном занимались ученики музыкального и художественного направления, потому ученики общего направления редко туда забредали.