И тогда он заметил, что она не просто смотрела на цветы сакуры — она опустила голову и даже теперь сдерживала слёзы. Или надеялась, что под дождём получится их скрыть.
— Аояма, — позвал Сората, стоя за её спиной. — Хватит.
— …
Дождь ужасно шумел, заставляя напрягать голос.
— Хватит уже!
— …
— Я радовался. Тому, что ты старалась ради Сакурасо, ради Сиины, ради Мисаки-сэмпай и Дзина-сана. Тому, что для тебя Сакурасо — важное место. Правда радовался!
Сората не знал, какие слова подойдут. Лишь выдал без прикрас то, что первым пришло на ум. Он сомневался, что его речи помогут Нанами. Но пускай и так, что-то он должен был сделать. Нет, хотел что-нибудь сделать.
— Но знаешь. Необязательно приносить себя в жертву!
От громкого крика едва не разодрало горло, но дождь всё равно его заглушил.
— Бесполезно…
— Аояма?
— Вообще бесполезно!
— …
Когда Нанами показала лицо, у Сораты перехватило дыхание. Её эмоции растворились, словно сахар в дожде, а её пустой, обращённый на Сорату взгляд смотрел в никуда. По спине пробежали мурашки.
Всё-таки сдерживаться было ошибкой. Теперь оставалось только сожалеть об этом.
— Я бесполезная!
Её лицо исказилось, и Сората не понял, плачет она или смеётся.
— Хороший человек такое не скажет…
— Чего-чего?
— Я много чего наговорила в оправдание…
— Оправдание?
— В Сакурасо кризис, Масиро на грани, нельзя плакать перед Камигусой-сэмпай и Митакой-сэмпаем… Это вот всё — оправдания.
— И что?
— Я испугалась… Два года прошли даром. Очень сильно испугалась…
Сората перестал заставлять себя поддакивать, ведь Нанами и так выдала бы всё, что хотела сказать.
— Потому Сакурасо, Масиро, сэмпаи… они стали для меня надёжным оправданием, чтобы не показывать свои раны…
— Аояма…
— Я была на всё готова, лишь бы спрятать их и похоронить эмоции!
— …
— Не говори, что ты от этого радовался! Не нужно быть таким добрым!
— …
— Не нужно… — пробурчала Нанами, стыдливо опустив голову.
Сорату вывело из равновесия: то, что он ничего не мог сделать для раненой Нанами, то, что она получила такие раны, и то, что она собственными словами наносила себе новые травмы… Всё выводило из равновесия.
— Очень даже нужно.
— …
— Нужно, ещё как нужно!
Если не быть добрым к Нанами, то каким ещё быть?
— Ты меня спасла. Благодаря тебе я старался изо всех сил эти две недели.
— …
— Если бы не ты, я бы не смог собирать подписи так долго.
Не собирал бы их, совсем бы раскис и вообще всё бросил. Нанами действительно его подбадривала, хотя сама скрывала шок от провала на прослушивании. Если уж она такое могла, он мог ещё больше — эта мысль подбадривала Сорату и прогоняла сгустившиеся над головой тучи.
— Да какой там благодаря мне!
Но Нанами замотала головой, словно непослушный ребёнок, без конца уверяя Сорату в его неправоте.
— Вот и говорю, хватит, Аояма!
— Вот и не хватит!
— Хватит, говорю!
— Вот и не хватит!
— Кончай уже.
В самом-то деле, уже достаточно. Куда больше.
— Больше ничего себе не накручивай!
— Хуже всех…
Нанами и дальше недовольно мотала головой.
— Хватит ставить всё с ног на голову!
— Я хуже всех!..
— Слушай, завязывай! Не отворачивайся от результатов прослушивания. Хватит удирать!
— !..
Нанами, подняв голову, посмотрела на Сорату широко открытыми глазами. Её губы дрожали, будто она увидела что-то непостижимое. А затем уголки глаз и рта скривились.
— Всё нормально. Я знаю, ты всегда сможешь подняться после падения.
Она хотела сдерживаться. А на самом деле лучше бы расплакалась в тот роковой день, когда получила уведомление. Но не сумела. Не заставила себя, и другой никто не заставил. От этих воспоминаний становилось невыносимо мерзко. Если бы она не стиснула зубы, то залилась бы слезами у Сораты на глазах. В носу застучал пульс.
— Всё, о чём ты говоришь, я внимательно слушаю.
— Канда-кун…
— Спасибо тебе за упорство.
— Я…
— Правда спасибо.
— А я упорная?..
— Ага, как никто другой… Ты старалась больше всех в мире. Ты очень старалась!
От одной фразы щёки Нанами, и без того влажные, намокли от слёз. Невыносимые эмоции взяли верх и хлынули наружу.
— Уа-а-а-а-а-а.
