Поднесенный к уху мобильный исчез в волосах.
Когда раздались гудки, Тихиро немного разволновалась.
Ответили спустя где-то три гудка.
— А, это я… Ну… давно не виделись.
Голос Тихиро звучал прекраснее, чем когда-либо.
— Чего? Мошенник какой-то?!
Не успел Сората восхититься, как Тихиро резко вернулась в обычный режим.
— Ну-ка вспоминай голос девушки, которая когда-то тебе призналась.
К великому сожалению, Сората не услышал ответ Кадзуки.
— Я не по делу, но давай-ка найди сегодня на меня время.
Когда Сората посмотрел на Тихиро, занятую разговором, она презренно помахала ему рукой, словно отгоняла бездомную собаку. Типа говорила: «Иди вперёд». И только он решил поступить по-взрослому и послушаться, как…
— А? Проект Канды? Да не важно, — нагло заявила она.
— Это самое важное!
Тихиро тут же подала знак, чтобы Сората убирался.
Тему они затронули чрезвычайно интересную для него, но если бы Сората продолжил подслушивать, ему бы потом досталось.
Показав Тихиро тыл, он поднял мольберт и пошёл в сторону художественного кабинета.
— Да ладно тебе, давай встретимся. Если проигнорируешь моё приглашение, следующего раза не будет, — проворчали напоследок у парня за спиной.
Часть 3
Разойдясь с Тихиро и заявившись в художественный кабинет, Сората нашёл там одну только Масиро. Перед девушкой стоял холст, который полностью скрывал её фигуру, и кисть в руке Масиро танцевала по листу.
— Сиина, — позвал Сората, но ответа, разумеется, не получил.
Выбора не осталось, и первым делом парень поставил принесённый им мольберт. Закончив с ним, Сората уселся на табуретку около окна. Оттуда он видел Масиро сбоку и немного изображение на холсте.
Из любопытства, что же она сегодня рисует с таким серьёзным видом, он заглянул через спину Масиро на картину. И как только увидел, у него вырвался удивлённый возглас:
— А.
Раньше он кучу раз видел рисунки Масиро. И картины, и мангу… Каждый раз Сората не находил слов, чтобы выразить изумление, но теперь он изумился совершенно по-другому.
Масиро рисовала хорошо знакомое здание. Которое можно было вспомнить с точностью до деталей, закрыв глаза, — старое двухэтажное деревянное общежитие.
Нежный рисунок освещало вечернее солнце, почему-то вызывая ностальгию. На картину нанесли пока только половину цветов, но уже от одного взгляда на неё в груди разливалось тепло.
Судя по всему, перспективу взяли со стороны дороги, за воротами. Наверное, для этого Масиро смотрела в воскресенье на Сакурасо с улицы.
Девушка энергично водила кистью по незакрашенным местам. Казалось, её руки двигались сами по себе, без указаний разума. Почему нанести туда-то этот цвет, почему там-то наложить этот? — Сората в душе не представлял. Но когда пригляделся, увидел на сакуре цветки, которых быть там не должно.
Сората покрылся мурашками. Стоило отвести взгляд и вернуться к картине, как она поражала словно в первый раз. И так сколько угодно.
Получается, Сората до сих пор не привык к её таланту.
Пока парень молча впивался глазами в картину, со стороны коридора послышались шаги. Они стихли возле двери, и через некоторое время, словно человек немного подумал, её открыли и вошли в художественный кабинет.
Сората встретился взглядом с тем, кого знал в лицо.
— А, — выдал он, и ему в ответ прилетело «О».
Пришла Фукая Сихо, которая недавно согласилась подписаться. Она и сегодня раскачивала двумя похожими на большие кисти косичками.
— Э-э-э, забыла кое-что, — сказала Сихо как бы в оправдание.
— Вон как.
— Да, так.
Она обеими руками подняла оставленную на мольберте картину. Сората узнал нарисованное изображение: такой вид открывался с крыши Суйко на станцию, небо над которой умиротворяло, несмотря на грубый городской пейзаж.
— Значит, ты встречаешь Сиину-сан, да, Канда-кун?
— Ага, — ответил он, и они вместе с Сихо одновременно повернулись к Масиро. Непохоже, что её уши улавливали их разговор: художница самозабвенно рисовала.
— Здорово, Сиина-сан. Мы тут говорим о тебе, а ты всё равно ничего не слышишь.
— Это ты нарисовала, Сихо-сан? — спросил Сората про картину в руках новой знакомой.
— Угу, итоговая работа второго класса.
— Значит, Сиина-сан тоже такое рисует?
— Именно.
Сората ещё раз поглядел на картину Сихо.
— Хорошая картина.
— Слушай, Канда-кун… Я, вообще-то, тоже с направления рисования.
— Прости. Очень хорошая.
— Эх… — демонстративно вздохнула она. — Ну, ничего не попишешь, да? Разница с Сииной-сан всё-таки есть.
— Нет, я правда думаю, что хорошо рисуешь.
— Да поняла, поняла.
Вряд ли поняла. Масиро, конечно, выходила за рамки стандартов, но Сората и навыкам Сихо мог только завидовать. Хотел бы он хоть разок нарисовать что-нибудь такое же потрясающее.
— Ну, знаешь, в родной школе на уроках рисования меня на руках носили. Так и галдели: «Ты гений!» Я даже побеждала в конкурсах. Я и в знаменитую Суйко поступила благодаря куче побед.
— Вот я и говорю, хорошо рисуешь.
Пропустив его оправдания мимо ушей, Сихо продолжила о своём:
— Одно «но». Все остальные в моём классе рисуют примерно на таком же уровне. Конечно, новички будут глазеть и охать от восторга, как я от семпаев. Я верила, что обладаю талантом, но, когда попала сюда, для меня словно мир рухнул.
Сората припомнил, что говорила Рита. О дедушке, который открыл студию, где могли заниматься подающие надежды дети из любого места. Однако из-за того, что там собрались одни гениальные дети, даже те из них, кто обладал талантом, стали считаться обычными на фоне остальных. Многие не выдерживали суровой правды и отказывались продолжать.
Но Сиина выделялась даже среди лучших…
Похожая ситуация сложилась на курсе рисования в Суйко. Потому-то Сората и чувствовал, насколько Масиро одинока. Не потому ли она и теперь рисовала в одиночку? Никто не был в этом виноват. Сорате захотелось узнать кое-что у Сихо.
— Фукая-сан, ты ненавидишь Сиину?
Даже не пытаясь подбирать слова, он атаковал напрямую.
— Ох, прямо в лоб.
Сихо демонстративно изумилась, но быстро вернулась в обычное состояние и ответила на вопрос, пока спина Масиро отражалась в её глазах.
— Ну, когда впервые её увидела, подумала: «Да как так?» Казалось, она на совершенно другом уровне. Я задумалась: «Если есть такие люди, зачем мне вообще рисовать?» В итоге приуныла. И не только я, все в классе.