Вперёд вышла Хасэ Канна, представитель новых учеников, для приветственной речи. Зачитывала приветствие она с таким спокойным видом, настолько холодно, по-взрослому себя вела, что совершенно не походила на ровесницу Юко, которая то и дело беспокойно оглядывалась по сторонам. Слушая речь представителя, Сората в душе сочувствовал Юко.
За исключением этого никаких странностей не произошло, и церемония поступления благополучно завершилась.
А потом…
— Я тоже пойду с братиком в Сакурасо!
Вопящую Юко они отправили в главное общежитие и втроём пошли к себе, попутно зайдя в торговый квартал на улице Красных кирпичей, чтобы купить еды.
Закончив готовить из купленных продуктов ужин, Сората сервировал стол в столовой. Стульев вокруг стояло четыре. Для Сораты, Масиро, Нанами… И ещё один, но не для коменданта общежития Сенгоку Тихиро, и не для жильца комнаты 102 Акасаки Рюноске. Вместе с ними вовсю уплетала готовку Сораты бывший жилец комнаты 201 Митака Мисаки. Бывшая Камигуса. В марте инопланетянка окончила Суйко, поселилась в построенном по соседству доме, да к тому же ещё и вышла (наконец!) замуж за друга детства Митаку Дзина, по которому сохла долгие годы. Теперь она ещё и стала замужней студенткой факультета графики университета искусств Суймэй.
Мисаки и после выпуска почти каждый день приходила в Сакурасо, вместе со всеми ужинала и играла с Соратой.
Сората думал, что после выселения бойкой Мисаки в Сакурасо станет пустовато, но, по сути, изменений по сравнению с прошлым годом не наблюдалось. Хотелось отмотать время назад, чтобы зря не грустить перед её отбытием.
Мисаки, которая вряд ли замечала настроение Сораты, взялась опять за своё.
— Спасибо за ужин, сосед! — воскликнула она, похитив из тарелки Сораты кусок тонкацу.
— Э! Мой ужин!
Через секунду тонкацу исчезло во рту Мисаки.
— Вечерний белок Кохай-куна мой!
— Протестую!
Вместе с яростным возмущением у Сораты изо рта вылетело несколько зёрен риса.
— Канда-кун, вытри рот и прекрати домогаться.
Нанами неодобрительно поглядела на парня.
— Это не я домогаюсь!
— Я дам свой вечерний белок Сорате.
— Может, хватит тиражировать странные фразы?!
— К-Канда-кун, ты домогаешься! И что ещё за вечерний белок?..
— Говорю же, это не я!
— Нанамин, ты покраснела! Да и наверняка ты одна подумала о пошлятине!
— Потому что ты, сэмпай, э-э-э, говоришь странные вещи!
— Аояма, то есть ты признаёшь, что подумала о пошлятине?
— Н-не подумала!
Пока они шумно спорили, Масиро тоже стащила из тарелки Сораты тонкацу, только не весь, а одну корочку. Ничего удивительного, самобытная Масиро всегда тяготела к несбалансированной диете. Она и кляр от жареных креветок ела. Хотя такое и диетой не назвать.
— А, Кохай-кун, у тебя зерно риса прилипло!
Мисаки показала пальцем на свою щёку, пока Сората набивал рот тонкацу.
Парень послушал и прикоснулся к правой щеке. Но не почувствовал никакого риса.
— Нет-нет, здесь, Кохай-кун!
Мисаки резко навалилась на стол и потянулась вперёд.
— Я уберу, ладно?
Пальцы Мисаки на миг коснулись левой щеки Сораты. А затем, нисколько не колеблясь, она слизала с руки взятую рисинку.
— Н-ну и ну, Мисаки-сэмпай.
— Чего ты, Кохай-кун?!
Мисаки, полностью забравшись на стол, на четвереньках, словно кошка, подползла к парню. Над приспущенным воротником проглядывала аппетитная, как спелые фрукты, грудь. Оторопевший Сората вжался в спинку стула, пытаясь отстраниться.
Больше всего его беспокоила реакция Масиро и Нанами. Боковым зрением парень видел, как девушки, недовольные и обиженные, прожигали его взглядом.
— С-сэмпай, ты уже замужем, а я вроде как парень, не буди лихо!
Она ведь стала студенткой, да ещё и вышла замуж. Сората надеялся, что после стольких событий Мисаки станет вести себя взрослее, чем раньше, и он привыкнет к их тесным отношениям, но когда она настолько близко к нему подбиралась, его прямо затрясло. Посмотришь на губы — а те так и блестят, так и манят своей мягкостью. И дело не в масле от тонкацу. Вся её кожа была гладкой, как шёлк.
— А? Неужели ты нанесла макияж?
— Наконец-то заметил, Кохай-кун?! Я уже взрослая! Ну, как тебе? Мило?!
— Мисаки милая.
— Камигуса-сэмпай… Нет, Мисаки-сэмпай, ты и без макияжа слишком милая, — поделились мнением Масиро и Нанами.
Нанами назвала её «Камигуса-сэмпай», но после женитьбы на Дзине её фамилия сменилась, и потому теперь её стоило звать «Митака Мисаки». Стоило так её назвать, как тут же рядом представлялся Дзин.