— Думаешь, я извращенец?
— Вовсе нет, если моя слабость исчезнет, то, получится, я буду одна знать твою слабость.
— А, вон оно что.
Сората не мог сказать, что проблемы не было. Но проблема не казалась ему такой уж большой.
— Да ничего. У моей слабости есть срок годности.
Сората сомневался, что срок очень уж большой. Когда Масиро закончит портрет, что-то наверняка произойдёт… По сравнению с секретом Канны его — из другой весовой категории.
И тут внезапно раздалось за спиной:
— Сората.
— Ай!
Обернувшись, парень увидел Масиро, которая глядела на промежуток между ним и Канной. Затем Масиро, за неимением других мест, уселась на лавку, вклинившись между ними. Потеснила так потеснила.
— Чего ради ты расселась как в поезде?
— …
Масиро не ответила. Она молча открыла коробочку с бэнто и начала есть. Содержимое ничем не отличалось от бэнто Сораты, и Канна, судя по её виду, заметила.
— Можно спросить кое-что?
Многозначительный взгляд стал поочередно падать то на Сорату, то на Масиро.
— Нельзя.
— В каких отношениях вы двое состоите?
— Я же сказал, нельзя.
— Прошу прощения. Любопытство перекрыло разум.
— Хватит врать и не краснеть! А то не станешь настоящим взрослым!
— Я и Сората больше, чем пара, но не друзья, — ответила Масиро. Но что-то в её словах не клеилось.
— Надо говорить: «Больше, чем друзья, но не пара!»
— Понятно, хорошо.
Канна приняла услышанный ответ как данность. И только Сората собрался всё прояснить, как Масиро всё испортила, спросив:
— Правда?
— Что ж, прошу простить за то, что мешаю.
Канна тут же встала.
— Не могла бы ты перестать зря волноваться?
— Я всего-навсего уже поела.
Она показала Сорате опустевший полиэтиленовый пакет.
— Вон как.
— Слушай…
— М?
— Огромное тебе спасибо.
Канна показала на распечатки.
— Передам спасибо Дзину-сану.
Поклонившись, Канна стремительно вернулась внутрь здания.
— Ну, Сиина, зачем пришла?
— Сихо мне рассказала.
— Что?
— Сората пошёл на крышу к девушке.
— Ага, так вот чей взгляд я последнее время затылком чую!
Сората обернулся в поисках лишних глаз и нашёл в тени скамейки с северной стороны сидевшую на корточках Сихо. Дивчина ойкнула так, что Сората отчётливо услышал, и в панике побежала внутрь школы.
— Сората.
— Какими вопросами будешь меня теперь пытать?
— Фрикадельки вкусные.
— Да? А не мои ли они?
— Почему?
— Потому что мои!
— Мне можно не вырастать?
— Ты как девушка уже достаточно выросла.
Если брать рост, то она вымахала выше среднего.
— А грудь?
— Меня сейчас о чём-то жёстком спрашивают?
— Можно ей не расти?
— Так, я понял, жри мои фрикадельки! Но учти, я не такой, как Иори, крышу мне от этого не снесёт! Ясно? Поняла?
— …
Масиро, которая напихала за обе щёки фрикаделек, вряд ли слушала пламенную речь Сораты. Она молча двигала челюстью, а когда всё проглотила, закрыла коробочку для бэнто и резко встала.
— Ты чего?
— Сората, пошли.
— Прости, что встреваю, когда ты такая серьёзная, но куда?!
— Кабинет рисования.
Сората быстро закинул в желудок остатки еды и ушёл с Масиро в кабинет рисования.
Масиро молча установила мольберт, закрепила холст и приготовила кисти.
— Если не закончишь картину на обеденном перерыве, то вообще что ли не закончишь?
— Я не могу проиграть Нанами.
— Это ответ на мой вопрос?
Когда Сората спросил второй раз, Масиро уже полностью сосредоточилась на кончике кисти.
— Сколько на тебя ни смотри, ты всегда упорная…
Она словно нажимала внутри переключатель — настолько сильно менялась.
Сората какое-то время прилежно играл роль модели, но спустя пятнадцать минут не выдержал и всё же спросил:
— Слушай, Сиина.
Она не ответила. Но Сората всё равно спросил о том, что вертелось на языке:
— Что думаешь об университете?
— Не пойду, — немедленно ответила она.
Взгляд Масиро не отрывался от картины, а рука с кистью не прекращала двигаться.
— Буду рисовать мангу, — заявила она именно то, что ожидалось. Потому Сората ни сколько не удивился и не дрогнул. Но именно сейчас особенно чётко понял, что через год их нынешняя жизнь в Сакурасо непременно подойдёт к концу.