— В Мексику! — сказал Тик.
— В Мексику, — подтвердила Ким, — чтобы разведать обстановку для режиссера фильма, и после того как он вернется, они уедут туда кое с чем, что дороже золота. Это были его точные слова, «дороже золота». Она подумала, что он имел в виду кокаин, но не стала переспрашивать. Самое главное было то, что…
— Что, мать твою, было самое главное? — прорычал Тик.
…Главное было то, что он взял «линкольн-континенталь», который пара из Чикаго оставила в гараже, и поехал по задворкам Алабамы и Миссисипи, потом через Луизиану и Техас и дальше через границу, а куда — она не знала. И поскольку это было довольно дальнее путешествие, он взял с собой какую-то девицу, чтобы скоротать время (вот если бы это была я, подумала Ким), и они ездили две-три недели…
— Кто она? — нетерпеливо спросил Тик.
— Шлюха по имени Эмбер Уилсон.
— Когда они вернулись? — спросил Моуз.
— Джейк все еще там, — сказала Ким, — но я слышала, что он дал Эмбер пинка. Я думаю, она ему надоела. Там, в Мексике, полно мексиканок.
— Где можно найти эту Эмбер Уилсон? — спросил Тик.
— Здесь есть один фокус, — ответила Ким.
— Что еще за фокус?
— Я слышала, что ее замели за провоз «травки».
— Замели? Где?
— В Техасе.
— В Техасе?
— А может, и не так. Может, это все слухи.
— А если ее не замели?
— Может, и не замели…
— Где она живет здесь, в Калузе?
— В Ньютауне, — сказала Ким.
Карлтону Барнэби Маркхэму явно не по душе была тюремная жизнь. Он был бледнее, чем в прошлый раз, и сделался еще более нервным.
— Я думаю, вам следовало настаивать на освобождении под залог, — сказал он.
— Я не могу добиться этого, — ответил Мэтью.
— А вы пытались?
— Я говорил с судьей Мэнккьюзо. Этот человек отказал сперва в освобождении под залог, а потом в моем ходатайстве. Он думает, что вы — маньяк.
— Ужасно.
— Он думает, что вы убежите, если он предоставит хоть малейшую возможность.
— Обязательно, — сказал Маркхэм.
— Не надо так шутить.
Маркхэм нахмурился.
— Значит, мне сидеть тут до суда?
— Боюсь, что так.
— Здесь что, Россия?
— Нет, Америка, Маркхэм. У меня к вам есть несколько вопросов.
— Ради Бога, называйте меня Карлтоном. Вы всегда чертовски официальны.
— Извините.
— Не извиняйтесь. Ваша задача — вытащить меня отсюда.
— Я уже сказал вам…
— Я веду речь не о том, чтобы меня выпустили под залог, я говорю о том, чтобы я мог жить дальше.
— Именно это я и пытаюсь сделать. Я уже сказал вам, что мы нашли свидетеля…
— Конечно, толстую старую шлюху с поехавшей крышей.
— Но это все, что у нас есть на данный момент.
— Присяжным будет достаточно только взглянуть на нее…
— Вот что, присяжные — это моя забота, о’кей?
— Конечно, вы беспокоитесь о присяжных. А меня беспокоит электрический стул.
— Меня это тоже беспокоит, Карлтон, поверьте мне.
Маркхэм кивнул, но было видно, что это его не убедило.
— Так что там у вас за вопросы? — спросил он.
— В ваш дом вчера вечером снова кто-то забрался, — сообщил Мэтью.
— Что?
— Да, около полуночи. Я еще не знаю, что было похищено, если вообще что-нибудь взяли. Я сделаю запрос, когда уйду от вас. Но я хотел бы узнать, что Прю держала в своем кабинете наверху.
— Бумаги, записи, корреспонденцию, вот и все.
— Там есть сейф?
— Нет. Зачем? Если он залез за деньгами…
— Я думал, что она…
— …тогда он ошибся адресом. Прю и я не купались в деньгах.
— Я думал, что она могла хранить там фильм.
— Фильм? Нет.
— Она работала над фильмом, когда ее убили, и я подумал, что, возможно…
— Я не понимаю, какое отношение имеет фильм к ее убийству.
— Значит, там его нет?
— Чего?
— Фильма.
— Какой-то идиот наркоман убил мою жену из-за нескольких долларов в ее сумочке, меня обвиняют в ее убийстве, а вы заводите речь о каком-то фильме. Какое отношение имеет фильм к…
— Она работала над фильмом, — сказал Мэтью, — а сейчас никакого фильма нет. И я спрашиваю: почему?
— И что вы предполагаете? Что Прю была убита из-за какого-то дурацкого рекламного ролика?
— Она работала именно над этим? Над рекламным роликом?
— Я не знаю, над чем она работала. Реклама, хроника — какая разница?
— Среди документальных фильмов, которые она делала раньше, были скандальные?
— Нет. Что вы имеете в виду?
— Могли это быть какие-то разоблачения? Или журналистские расследования?
— Нет, нет, ничего похожего. Один фильм был про воспитание трудных детей, он получил премию, еще один — про ламантинов, это, вы знаете, исчезающий вид, потом…