— Да, — ответил он, — есть. — И они отправились вместе. Такую драку трудно забыть. Кэмпион осторожно ощупал голову. Оно было там, мерзкое, губчатое пятно, черт бы его побрал. Банда состояла из пяти или шести человек, все профессионалы с дубинками, и это еще благо. Приди они с бритвами, его оглушил бы режущий уши квинтет. А тогда на соседней улице какой-то одураченный любитель просто играл на губной гармошке.
В любом случае это уж точно не прогулка под цветущими яблонями. Как он и полагал, бандитов привлекли деньги. Он их узнал. Теперь он мысленно перечислил их. Там были «Лили», старший Уивер, Уильям, Джон Глассхауз и прочие.
Кто же еще? Сейчас он не мог их припомнить. Думать ему было еще трудновато. Он чувствовал страшную усталость и некоторую, да, именно так, скованность. Ну и дичь! Он забыл обо всем, что тогда пережил, его эмоциональный опыт как-то улетучился, и он твердо знал, только что его ударили по голове. Ему захотелось прочесть газету, он уже семнадцать часов не видел никаких новостей с фронта. Можно было ожидать самого худшего. А ведь это непосредственно его касается. Ход событий вполне способен внезапно измениться, хаос мог поглотить остатки цивилизованного мира, пока он сидел здесь.
Он тихо усмехнулся. Что ж, он понемногу становится таким же неврастеником, как бедный старый Оутс. Немудрено, если столько поставлено на карту. Правда, в запасе еще много времени. До осуществления Протокола Пятнадцать все будет спокойно, а это случится через несколько дней.
Часы пробили четверть. Их звук привел его в восторг. В некоторых старинных городках у часов был особый бой. Да и городки эти по-своему обаятельны и колоритны, стоит лишь забыть о календарях, открытках, разукрашенных жестянках для печенья, обо всех этих досадных банальностях. Бридж был чарующим местом. Увиденный впервые, он просто потрясал. В нем жила Аманда, и через месяц они должны были пожениться. Дорогая девочка, Аманда. Такая юная. Слишком молодая для него? Порой он этого очень боялся. Его красиво очерченные тонкие губы исказились горькой гримасой. С годами люди, как правило, становятся жестокими эгоистами, а ему придется о ней заботиться. Ему было отвратительно лишать ее свободы, так или иначе подавлять ее.
Его пронзила резкая боль, физически ощутимая и одновременно вызвавшая приступ стыда и раскаяния. Он мысленным взором увидел Аманду, словно она стояла рядом с ним. Она недоуменно поглядела на него и процитировала первые строки глупого старого стишка, который они когда-то отыскали в «Джентльмен мэгазин» за 1860 год. «Прочь, — вскрикнула она. — Плыви по бурным волнам».
Галлюцинация была столь яркой, а боль в боку такой острой, что он сразу же встал. Он болен. Удар по голове его основательно подкосил. Бог ты мой! Теперь не должно произойти ничего подобного. События приняли слишком серьезный оборот. Конечно, так оно и есть, потому что о них еще никто не знает. Он и Оутс — единственные в мире, кому известна вся истина, а если говорить прямо — она необычайно важна. Она чудовищно опасна, в этом он убедился с самого начала. Кстати, где же сейчас Оутс?
Он подошел к зарешеченному окну в двери камеры и посмотрел на пустой коридор. Разумеется, там не было ни души. Он вздохнул и, сунув пальцы в рот, достаточно правдоподобно сымитировал полицейский свисток. Пять минут усилий дали желаемый результат.
Красный от гнева надзиратель выглянул из-за ближайшей двери.
— Друг, — доброжелательно спросил Кэмпион, — могу я встретиться с начальством?
— Еще скажите спасибо, если вы когда-нибудь выберетесь на свежий воздух. Сыскного сержанта Дюрана пришлось отправить в госпиталь.
Госпиталь? Почему само это слово вызывает у него паническую дрожь? Он болен, тяжело болен. Как только он выйдет отсюда, то непременно посетит старого Тоуда с Уимпол-стрит. Интересно, куда его могли эвакуировать?
— Мне жаль Дюрана, — произнес он, — не могу сказать, что сразу понял, кто это такой. Я искренне сочувствую вашим служебным неприятностям. Но неужели вы надеетесь успешно провернуть дело? Ведь это не Главное Управление в Коачингфорде?
Надзиратель удивленно рявкнул и отошел в коридор.
— Вы бы лучше сменили пластинку, — сердито заметил он.
— Я полностью пришел в себя, если вы это имеете в виду, — спокойно и с достоинством ответил Кэмпион. — Раз мы уже коснулись этой темы, то я, как столичный житель, не люблю критиковать ваши провинциальные порядки, но все же, ради любопытства, скажите мне, пожалуйста, у вас что, положено оставлять человека с сотрясением мозга без всякой медицинской помощи на целые сутки?
Надзиратель уставился на него, разинув рот, его маленькие глазки беспокойно забегали.
— Вы просто спятили и вы наглец, — сказал он, — вот кто вы такой. Вас никуда не выпустят из камеры, если вы будете так себя вести. Врач ему, видите ли, понадобился. Хорошо, если к вам следователь явится.
Кэмпион прижался лицом к дверной щели и нахмурился.
— Да подумайте вы наконец, — начал он. — Хоть на минутку пошевелите извилинами, за них вам наше доброе правительство деньги платит. Какой это из пяти полицейских участков Коачингфорда?
— На Уотер-Хауз-стрит. Вы это знаете не хуже моего, судя по тому, как мчались по дороге.
— Разве? По-видимому, у меня действительно сотрясение мозга. Косточки, рассыпанные по серому веществу. Эх вы, шляпа, так ли надо заботиться о подопечных? Вы оставили меня тут с прошлого вечера глодать обшивку на мебели. И не стыдно?
— Вы сами себе навредили, — ответил надзиратель и с отвращением отвернулся.
— Будем надеяться, что Суперинтендант Роуз согласится с вашим утверждением, — пробормотал Кэмпион решив, что лучше упомянуть кадрового полицейского суперинтенданта, чем офицера министерства внутренних дел. — Как же его звали? Хатч, что ли?
— Суперинтендант Роуз? — Кажется, это имя подействовало на надзирателя магически. Он на минуту заколебался, но потом в голову ему пришла новая мысль. — Суперинтендант Роуз не станет возиться с жуликом, набросившимся на сыщика. Кроме того, вы здесь всего полтора часа. Что это, по-вашему, закусочная? — отрезал он и, заперев дверь камеры, удалился.
Кэмпион замер от удивления. Он всегда считал служащих муниципальной полиции достаточно неглупыми и образованными. С такими олухами он в ней еще не сталкивался. Часы в городе пробили следующую четверть, и он обрушился на них с проклятьями. Теперь они утратили свое обаяние и откровенно раздражали. Все складывалось чертовски неудачно. Ему предстояло очень многое сделать. Отправиться с этим Суперинтендантом Хатчем в Лошадь. Он также хотел заглянуть в Институт.
Кэмпион разгадал суть большой игры. Теперь он был в этом уверен. Он так четко рассказал все Оутсу. Он лег на жесткую койку и начал обдумывать случившееся. Вроде бы в его распоряжении полдня, Оутс — где же он, кстати? Внезапно исчез, что было совсем на него не похоже. Вероятно, он мог узнать о крайней важности и срочности этого дела в самом министерстве.
Ладно, восстановим факты по порядку. Оутс забрал его из Главного управления и первым рассказал потрясающую историю о тысячах фальшивых банкнот, так мастерски подделанных, что их нужно было сварить в кипятке, чтобы это определить. Тогда он и предположил, что масштаб будущей операции огромен и ее цель — некая неожиданная, несанкционированная инфляция, из-за которой экономика страны полетит к черту, доверие народа окажется подорвано, правительство уйдет в отставку и, если это случится, всю нацию ждет моральное крушение. А поскольку Британия, как обычно, совершенно не готова к спасению своего национального духа, эта опасность не может не ужасать.
Он лежал, глядя в маленькое зарешеченное оконце высоко в двери. Кэмпион подумал, что совсем недавно он сомневался в существовании столь безумного плана. Оутс показал ему банкноты, обнаруженные в нескольких индустриальных городах. Подделаны они были дьявольски точно. Подобные банкноты могли изготовить лишь на государственных печатных станках вражеской страны. Более того, от этой хитрости у него просто перехватило дух, их удалось искуснейшим образом замусолить.