Когда он, пошатываясь, спустился вниз, у него уже сложился четкий план. Мастера оставались его козырной картой. Им была известна тайна цифры пятнадцать, если кому-нибудь она вообще была известна. Они считали все, связанное с ней, главным вопросом завтрашней встречи. Нужно, чтобы Ли Обри рассказал ему как можно больше о Мастерах. Ну, а если они уже составили для него программу, то, когда он полностью придет в себя, эта программа станет частью его собственного плана и ему предстоит всерьез заняться ей.
Обри ждал его в коричневой с золотом столовой. Он стоял у окна и мрачно глядел на Аманду, сидящую у серебряного сервиза. Обри приветствовал Кэмпиона любезно-соболезнующим тоном, словно он знал о слабости малых сил и решил быть с ними снисходительным и даже немного завидовать им.
Кэмпион, наблюдая за ним своим новым, по-детски незамутненным взглядом, понял, что нравится в Обри Аманде, и оценил это, как генерал, осматривающий вражеские укрепления перед началом сражения.
Он быстро позавтракал и, торопясь, заметил, что Ли его ждет.
— Увы, мы не можем взять тебя с нами, — сказал Обри девушке с явным и почти чрезмерным сожалением. — Боюсь, что это нереально. Мы прямо не зависим от правительства, однако в какой-то степени оно нас опекает, в том смысле слова, который вкладывали в восемнадцатом веке, и мои инструкции относятся исключительно к Кэмпиону. Все это, конечно, полнейшая ерунда. Я порой недоумеваю, почему бы этим типам, вводящим всяческие ограничения, не расширить правила? Им не хватает ума отойти от рутины. В этом главная слабость правительства, да и всех прочих.
— Да, это верно, — с воодушевлением отозвалась Аманда. — Я не хочу видеть твой старый Институт. Мне это зрелище напоминает спектакли в муниципальной школе.
Ли смутился, и только минуту спустя обаятельная улыбка вновь осветила его крупные черты.
— Ты меня просто шокируешь, — сказал он с обезоруживающей наивностью.
— Я тут очень скован, как и всякий на моем месте. Когда я слышу, что Мастеров называют муниципалитетом, меня бьет священная дрожь.
— У них уже международный статус, во всяком случае, в финансах. — Кэмпион вспомнил об экзотическом острове и неосмотрительно проболтался.
Ли поднял голову и поглядел на него с присущей ему проницательностью.
— Конечно, они очень богаты, — строго сказал он.
— Вот так все и шло. Пенни здесь, пенни там, и за годы скопилось огромное состояние. — Кэмпион старался говорить попросту, но даже он не был подготовлен, что его слова прозвучат столь идиотски.
Ли действительно как-то растерялся и бросил извиняющийся взгляд на Аманду.
— Когда вы будете готовы, мы пойдем, — заметил он. Вскоре он и Кэмпион уже шли через лужайку и Обри решился объяснить ситуацию. Он тщательно подбирал выражения, будто разговаривал с ребенком.
— С исторической точки зрения Мастера весьма любопытны, — начал он, и в его приятном голосе прозвучала укоризна. — Приведу пример полностью уцелевшего старинного рода. Летты не дали ни одного выдающегося человека, но среди них не было и неудачников. В каждом поколении попадался какой-нибудь достаточно толковый делец. Сегодня это Питер Летт, а прежде таким был его дядя, а еще раньше — его дед, прадед и прапрадед. Все они люди верующие, почтенные и очень патриархальные. Конечно, их самосохранение прямо связано с интересными традициями и наполовину секретной организацией общества. Что касается финансов, то Мастера знавали и скверные времена, но они никогда не разорялись дотла. Уж больно хорошо их основное дело.
— Какое?
Обри застыл от удивления.
— Конечно, патенты, — ответил он.
— Патенты?
— Да, — он слегка усмехнулся. — Естественно, все началось с монополии. Впервые Мастерам повезло еще при королеве Елизавете. В их благотворительной школе учился великий Ралф Годли, будущий изобретатель ткацкого станка Годли. Мастера получили от королевы монополию на производство этих станков, и в шерстоткацкой промышленности произошла революция, выпуск продукции увеличился на пятьсот процентов, и это обогатило город. Именно тогда и родилось слово «бриджизация». Это ускорило весь процесс. Но вам это известно не хуже, чем мне.