Политические противники Леона Блюма распускали слухи о том, что он гомосексуалист, и изображали его на карикатурах в юбочке, с жеманными жестами[380].
Марсель Пруст, «первый тенор» активного еврейского гомосексуализма, был евреем лишь наполовину, со стороны матери; но именно мать сыграла решающую роль не только в становлении его восприимчивости, но и в развитии его гомосексуальных склонностей: ее доходящая до фанатизма привязанность к сыну сделала его практически недоступным для других женщин. Пруст скрывал от нее свой порок, но, так и не став до конца взрослым, посещал злачные места и даже финансировал «мужской» дом свиданий.
Одним из возлюбленных Пруста был изящный и утонченный композитор Рейнальдо Хан; любовники остались неразлучны до смерти и похоронены на кладбище Пер-Лашез в нескольких метрах друг от друга. В 1914 г. Хан завербовался в действующую армию, чтобы не разлучаться с одним молодым солдатом, к которому питал нежную привязанность[381].
Хан, как и Пруст, был воспитан властной еврейкой-матерью, от которой тоже скрывал свои «дружбы» с мужчинами; однако ему случалось «сворачивать с пути»: у него бывали эпизодические связи с женщинами, на что Пруст был абсолютно неспособен.
Актер Де Макс, еврей румынского происхождения, — еще одна блистательная фигура в цепи великих педерастов Серебряного века. Андре Жид подарил ему первый экземпляр своей пьесы о гомосексуалистах с дарственной надписью. Усыпанный цветами, благоухающий лучшими духами, Де Макс всегда был окружен толпой поклонников, буквально вырывающих друг у друга его выпавшие волоски, которые они хранили как заветные талисманы.
В том же здании посольства Германии в Париже, где было обнаружено подробное описание дела Дрейфуса, молодой еврей Хершель Гринцпан застрелил из револьвера советника фон Ратха. Историки нацизма Р.Тулман и Е.Фейнерманн пишут, будто Гринцпан признался следователю Теньеру, что мотивом убийства была «семейная ссора» двух гомосексуалистов[382]. Слух об этом деле дошел до Берлина через жившего там журналиста Андреаса Фридриха. Когда Гринцпан был выдан правительством Виши нацистам, Геббельс записал в своем блокноте, что убийцу не стоит предавать суду, чтобы не возникло скандала «в связи с абсурдным, типично еврейским утверждением, что могли существовать какие-либо сексуальные отношения между жалким евреем и блестящим немецким дипломатом», которое «стало бы главным аргументом адвокатов»[383]. Последняя запись позволяет предположить, что утверждение было не таким уж абсурдным. Суд был отложен на неопределенный срок, и что сталось потом с Гринцпаном, неизвестно. Что касается следователя Теньера, который, вероятно, слишком много знал, то он пользовался у немцев определенными льготами и был быстро возвращен на родину из лагеря военнопленных. Гомосексуализм Гринцпана не стал аргументом в руках адвокатов, но послужил одной из причин «хрустальной ночи» и ее страшных последствий.
В наши дни евреи, похоже, забыли заветы предков и их отвращение к однополой любви. Гомосексуалистов-евреев стало не меньше, чем арийцев, особенно в артистических, литературных, авангардистских кругах. Ценным приобретением в их рядах стал, похоже, мэр Нью-Йорка Эдвард Кох, защищавший в своих проникновенных речах гомосексуальную любовь, хотя он утверждает, что сам связей с мужчинами не имел[384]. Аналогичным образом это отрицали и многие евреи на конгрессе гомосексуалистов в Тель-Авиве: они якобы питают к мужчинам нежную и возвышенную дружбу, а не плотскую любовь, и объединяются они не на почве физиологии, просто все они равнодушны к женщинам. К тому же для некоторых сынов Израиля афишировать свои гомосексуальные склонности — значит отвлекать внимание от своего происхождения: извращение подчас вызывает больше симпатии, чем принадлежность к еврейскому народу. Так, в 1979 г. еврейский журналист Роже Стефен рассказал, как гомосексуализм спас ему жизнь во время оккупации.
ЛЕСБИЯНСТВО
«Левит», предавая анафеме гомосексуальную любовь, обходит молчанием любовь лесбийскую. Талмуд не столь снисходителен к женщинам: он предписывает лесбиянке наказание палками и предоставляет ее мужу развод с последующим запретом ей приближаться к женщинам; кроме того, она не может стать женой раввина[385].