— А в таком возрасте вообще уступать старшим положено!
Та покраснела, привстала, опуская ладонь на выпуклый живот — беременна, пока сидела, было не так заметно, — и одной своей попыткой избежать скандала подняла новую волну возмущений.
— Она ж беременна! — обозвался прежний спорщик.
Яворский стал удобнее, схватился покрепче за поручень и закатил глаза. И как он мог забыть о таком удовольствии, как езда общественном транспорте? К хорошему, оказывается, привыкаешь очень быстро.
Скандалистка нависла уже над следующей жертвой. Сумку она умудрилась куда-то пристроить, но теперь всем телом опиралась на какую-то женщину.
— Между прочим, старшим принято уступать! — завела она свою пластинку.
— Если вы толще, — подняли на неё ледяной взгляд, — это не значит, что вы старше.
Дамочка, умудрившаяся оскорбить уже как минимум половину пассажиров, вдруг застыла, хлопая глазами, открыла рот, собираясь возмутиться, но поняла, что её никто не будет слушать. Крик, наверное, застрял у неё в горле, и она растерянно оглянулась в поисках то ли защитников, то ли следующих несчастных.
Андрей почувствовал облегчение, когда трамвай остановился, и объявили нужную ему остановку. Он с таким остервенением ударил по кнопке и с такой радостью выскочил на улицу, что даже те, кому никакого дела не было до других пассажиров, проводили его удивлённым взглядом.
На улице дышать было значительно легче, и Андрей, признаться, почувствовал себя совершенно неприспособленным к жизни — неженка, да и только. А ведь раньше он спокойно жил в этом городе, каждый день садился в троллейбус и ездил в школу, по репетиторам ещё бегал, пытаясь нормально выучить иностранный язык…
Воспоминания о прошлом почему-то непременно вели к Юле. Если б у неё была возможность тогда уехать за границу, наверное, девушка добилась бы куда большего — хотя и в своей стране была успешна. Но счастливым от того, что на десять с лишним лет выпал из знакомой жизни, привык к Нидерландам, где никому ни до кого нет дела, Андрей почему-то не стал. Теперь, возвращаясь в знакомое течение, он чувствовал себя чужаком — точно так же, как и в первые свои месяцы, да что там — годы в Амстердаме.
Больница тоже не впечатляла. Пахло здесь точно так же, как и до его отъезда. Неприятный запах въедался в кожу, напоминал о прошлом, о чужих болезнях и смертях, и Андрей уже почти скучал по тому раздражению, которое испытывал в трамвае. По крайней мере, там никакие дурные мысли не лезли в голову.
Они с мамой тогда, одиннадцать лет назад, фактически сбежали. Прикрывались перспективой, новыми возможностями. Андрей даже не знал, сказал ли здесь, на месте, кому-то правду о причине отъезда, поведала ли мать, что заставило её покинуть навсегда родной дом и с уверенностью удалиться в будущее, которое вроде бы даже ничего не несло. Без гарантий, без ничего.
Яворский крепко зажмурился, отгоняя прочь все дурные мысли, и заспешил к рецепции — надеялся, что там ему скажут, куда идти.
— Андрей?
— Ты здесь? — он оглянулся. — Думал, ты в палате. Как же, этот маленький мальчик остался в одиночестве в палате? Кстати, там всё-таки перелом?
— Перелом, закрытый, — подтвердила Юля и встряхнула пакетом с лекарствами. — Меня врач за этим отправил.
— И, разумеется, за свои деньги.
— Ну, — Юля повела плечом, — в конце концов, он же в моей квартире пострадал…
Яворский мог только покачать головой в ответ на это. Чужая наглость никогда не знала преград, а эта пародия на мужчину, Виктор, соответствовал самому противному типажу людей и явно относился к тем, кто плевать хотел на чужое мнение о себе. Впрочем, он и жадным не выглядел, скорее безалаберным, и Андрей считал, что так оно на самом деле и было.
— Пойдём, отдадим, — предложил он. — А потом расскажу тебе кое о чём…
— Хорошо. Я постараюсь быстро, — улыбнулась Юля. — Спасибо, что приехал. Кстати, зачем? Что-то случилось?
— Нет, решил не оставлять тебя наедине с этим, — спокойно ответил Андрей. — Может быть, я сам отнесу? Скажешь, где палата. Чтобы ты не бегала. А то мало ли, ещё что-то от тебя будет требовать, с него станется…
— Не стоит, всё в порядке, — мягко возразила Юля. — Я правда быстро. Или пойдём вместе?
Против этого Андрей возражать не стал. Ему, конечно, хотелось оградить Лебедеву от всего плохого, да и из больницы выйти тоже поскорее хотелось, но нельзя было оставлять больного человека без лекарств, даже такого, как Виктор, тем более, Юлия давно уже всё купила.
Она так уверено шагала по коридорам больницы, словно часто здесь бывала. Андрей аж удивился, хотя, конечно, предпочитал верить в то, что Лебедева просто с первого раза хорошо запомнила коридоры. Он ненавидел больницы, где б они ни были.
— Так не хочу к нему заходить, — созналась вдруг Юля, останавливаясь у двери.
— Да там же не только он, — пожал плечами Андрей.
— Да вроде один, травматолог говорит, что сегодня очень неурожайный год, — нехотя пояснила Юля. — Хотя, как по мне, радоваться надо. Но ладно…
Она открыла дверь и застыла, созерцая, наверное, не самую приятную для неё картину. Андрей аж сам почувствовал нарастающее раздражение, хотя ему на обоих участников сцены было абсолютно наплевать.
— Хм, очень мило, — наконец-то выдавил он из себя. — Как раз есть у кого спросить относительно чудесного ремонта.
Юля обернулась на него, сверкнула глазами, да так, словно собиралась метать громы и молнии, и буквально влетела в палату, уверенным шагом минуя кровати-преграды.
— Чек внутри, — холодно промолвила она, — потом возместишь. И не забудь связаться по поводу возмещения ущерба за ремонт. А вам, — ледяная улыбка была достойна самой настоящей Снежной Королевы, — приятного времяпровождения.
Она вылетела из палаты, захлопнула за собой дверь, а маска равнодушия с лица так никуда и не пропала.
— Не ожидала, — хмыкнула она, а потом шагнула к Андрею и порывисто обняла его.
Мужчине оставалось только в ответ притянуть Юлю к себе. Хотя он знал куда больше, чем Лебедева, тоже отнюдь не ожидал увидеть полураздетую Ольгу и в таком же состоянии Виктора, ещё час назад утверждавшего, что он при смерти.
Глава семнадцатая
Юля даже не поняла, когда Андрей успел вывести её на улицу, но на свежем воздухе наконец-то сумела собраться с мыслями и как-то удивлённо взглянула на Яворского.
— Об этом ты мне хотел рассказать? — спросила она.
— Ты так сильно расстроилась?
— Не то чтобы… — призналась Юля. — Не ожидала просто, вот и всё. Мне кажется, это немного нечестно. Ты знал, что у них отношения, да?
Андрей, судя по всему, чувствовал себя неловко, хотя Юле и не хотелось его обвинять. Вот Виктора — да, она бы с удовольствием надела б этому гаду что-то на голову, сковородой бы какой-то ударила, чтобы избавиться от лишних эмоций. Да, Лебедева и так не жаждала заводить с ним отношения, но раз уж имел к ней дело, пытался оказывать знаки внимания, так оставайся же ты, скотина, человеком хоть в чём-то!
— Они — муж и жена, — мягко произнёс Андрей.
— Ты хотел сказать, бывшие?
— Нет, — Яворский отвернулся и медленно двинулся вперёд по дорожке, которая пересекала прибольничную территорию. — Нынешние.
Юля остановилась и поймала его за руку.
— Поясни.
— У них был разлад в семейных отношениях, сходили к психологу, тот предложил отдохнуть друг от друга. Вот они и отдыхают. Ольга перестала заниматься бизнесом Виктора, а он в ресторанах мало что смыслит. Чтобы не потерять деньги семьи, решила приставить к нему тебя. "Кто ж знал, что она тоже поведётся за этого козла"… В общем-то, мы с нею раньше не были знакомы. Но она подошла и очень настоятельно попросила подыграть.