— Итак, — сказал сыщик, наевшись. — Сейчас я у вас тут всё расследую. Сначала осмотрим место преступления, пока совсем не стемнело.
И вся компания вышла из избушки.
Водяной лежал ничком, и в спине у него действительно торчал кинжал. При более подробном осмотре кинжал оказался кухонным ножом, в котором Баба Яга незамедлительно признала свою собственность.
— Ага! — воскликнула Кикимора. — Второй убийца! У них тут целая шайка! Скоро нас всех по одному перережут!
И указала на Бабу Ягу.
— Сама ты шайка-лейка, — обиделась Баба Яга. — Нож у рукомойника лежал, на улице, где посуда помытая. Его кто угодно мог взять. Там и ещё ножи есть. Прибрать что ли, пока всё не разворовали…
— А может, он ещё жив? — спросил Лёшка. — Надо послушать, сердце не бьётся?
Он послушал. Сердце не билось.
— Да у него нет сердца, он же водяной, бессердечное существо, — сказала Кикимора.
— Постойте, а это самое… хоронить? — вспомнил Лёшка.
— Не надо, он же водяной. Полежит с недельку под солнышком и весь испарится. А если водяного похоронить и землёй закидать, то эта местность в болото превратится, это всяк знает, — объяснила Баба Яга.
Лёшка выслушал объяснение, опустился на четвереньки и начал быстро бегать вокруг тела и вокруг бочки.
— Спятил, — убеждённо заявил Леший. — От переживаний. Молодой ещё, необстрелянный. Вот, к примеру, когда я проводил вербовку новобранцев на Гималаях…
— Ничего подобного, это он зов предков услышал, — сказал Барабашка. — Такие, как он, от животных произошли. Вот в трудные моменты жизни всякие атавизмы и проявляются.
— Ослабел он в бочке, сердешный, — пожалела Баба Яга. — Вот ножки-то и не держат.
— Может, клад ищет? — предположил Кощей. — А Водяного тоже, поди, из-за клада замочили. Он про него узнал и… того. Все преступления — из-за денег.
— Почему замочили? — шёпотом спросила Кикимора. — Он же и так мокрый, он же водяной.
— Замочили — значит, убили, — сказал Лёшка. — Сами вы атавизмы. Я собирал улики.
— И-и, миленький, — возразила Баба Яга. — Нынче год не грибной, ничего не соберёшь. Это в прошлое лето мой двор опятами зарастал до самых курьих ножек, а сейчас ни опят, ни маслят, ни этих… как их… улик.
— А я знаю, улики — это то, что нечаянно потерял преступник, — похвасталась Кикимора. — Они называются улики, потому что их находят на улице. И что же вы подобрали?
И она вытянула шею, стараясь разглядеть, что у сыщика в кулаке. Но Лёшка сунул руку в карман и сказал:
— Это тайна следствия.
— У-у-у! — завыло вдруг Привидение.
Все вздрогнули, а Кощей объяснил:
— Вечереет, вот она и воет. По домам пора.
— Нет-нет, — запротестовал сыщик. — На самом интересном месте… то есть я хотел сказать, что надо провести допрос, а то до завтра все всё забудут. Возражений нет?
— Возражений нет, — согласился за всех Леший. — Надо так надо. Убийство — дело сурьёзное. Вот, помнится, когда нас расквартировали в долине Ганга…
— Тогда пойдите погуляйте, — распорядился Лёшка, которому очень понравилось командовать. — Воздухом подышите, а я в избушке сяду и по одному буду вызывать.
— Я и так простужена, а тут ещё гулять по вечерней росе… — заворчала первая голова, но Баба Яга предложила вынести валенки, и голова замолкла.
— Интересный раут получился… — протянула Кикимора. — У меня никогда так завлекательно не бывает. Даже с убийством. Только я не пойму, зачем нас-то допрашивать? Не мы ведь его убили.
— А кто же? — спросил Лёшка. — Кто-то из вас, конечно.
Все переглянулись. Видно было, что эта мысль была для всех совершенно нова.
— Но послушайте, уважаемый сыщик, это же вздор, — заволновалась Кикимора. — Мы его друзья, мы его тыщу лет знаем. А кое-кто — и не одну тыщу…
— Ну вот он за тысячу лет кому-то надоел, наверное, — объяснил Лёшка. — Если б я тысячу лет сидел за партой с той девчонкой, с которой сижу уже четыре года, я б её точно пристукнул.
— Но мы же все были за столом! — возмутилась вторая голова. — Ели!! У нас это… как его… али-баба!
— Алиби, — поправил Лёшка. — Ничего подобного. Все хоть раз да выходили из избушки. И все — после ухода Водяного. Например, Баба Яга — за скороваркой, Леший — ворон гонять, Кощей — Барабашке помочь.
— А я в трубе сидел, — сказал Барабашка.
— Но вы сами вылезли, — напомнил Лёшка. — Сто раз успели бы убить и в бочку залезть — смыть следы преступления.