— А зачем вы из комнаты выходили? — спросил Лёшка. — Сразу после ухода Водяного.
Кикимора сконфузилась.
— Ах, как неприлично! Но сыщик — это почти врач, ему можно признаться… Ах, я упаду в обморок от смущения… Видите ли, от природы я несколько бледновата и потому выходила подкрасить губы и подрумяниться. Ах, мне дурно…
— Тогда можете идти, — поспешно сказал Лёшка.
— А то ещё поговорим, а? — жалобно попросила Кикимора. — Я вам про всех расскажу, я все сплетни знаю…
— Хорошо, хорошо, — выпроводил её Лёшка. — Я вас ещё вызову, и вы всё расскажете.
— Только не забудьте, вы обещали, — сказала Кикимора и нехотя вылезла из избушки.
— Ну как? — спросили её остальные подозреваемые, столпившиеся вокруг курьих ножек.
— Ах, какой милый, какой любезный, просто душечка, — Кикимора прижала ладошки к груди и закатила глаза. — И он во всём со мной согласился!
— Конечно, дорогая, это самый лучший способ разговаривать с тобой, — подтвердил Леший. — А малый-то не дурак! Кто пойдёт следующий?
— Я, — сказал Змей Горыныч. — Я не очень хорошо себя чувствую из-за насморка, хотел бы поскорее отделаться и прилечь.
И три головы всунулись в три окна избушки.
— Нет-нет, — возразил Лёшка. — По одному, пожалуйста… э-э-э, то есть по одной. По порядку номеров.
Вторая и третья голова высунулись, а первая осталась. Допрос её прошёл в живом, бодром темпе:
— Были ли у Водяного враги?
— Апчхи!
— А родственники?
— Апчхи!
— А наследство?
— Апчхи!
— Вы свободны.
— Ну как? — спросили вторая и третья головы у первой, когда та, измотанная допросом, высунулась из окна. — Очень придирается?
— Кошмар, — сказала первая голова. — Сейчас сами увидите.
Вторая голова на допросе оказалась более разговорчивой.
— Оставил ли Водяной это… как его… завещание? — спросил Лёшка, вспоминая любимые детективы. — Что он имел? И чьё это сейчас будет?
— Не знаю, парень, — сказала вторая голова и съела пирожок с повидлом. — Это ты у Кощея спроси, он в таких вопросах дока — кто что имеет и кому чего перепадёт. А мне бы покушать…
— А Русалка?
— А что Русалка? Милейшая особа, тоже покушать любит. Жаль, что её не было сегодня, мы с ней обычно конфеты наперегонки едим — кто больше съест. В прошлый раз я победил, но это было нелегко. А ещё я сосиски люблю, только сегодня их не давали.
— Они с Водяным ругались? Дрались?
— Да, наверное, ругались. Как, сидя в одном озере три тыщи лет, и не поругаться? Мы вот тоже ругаемся с третьей головой, а то и дерёмся. Она, видите ли, фигуру блюдёт, а я из-за этого голодаю!
И голова съела ещё один пирожок.
— Я тоже дерусь часто… то есть очень редко, — сказал Лёшка. — А вам не хотелось убить Водяного?
— Мне? Да что вы! Он меня так понимал! Он меня рыбой жареной угощал!
— Ладно, — вздохнул Лёшка. — Идите… то есть, вылезайте.
— Уф! — сказала, высунувшись, вторая голова третьей. — Инквизитор. Но пирожки вкусные. Теперь ты, третья, иди.
— Я боюсь, — сказала третья голова. — Я самая младшая. Несовершеннолетняя. Меня нельзя допрашивать. И вообще я нервная, у меня от переживаний тик делается.
И голова два раза подмигнула.
— Иди-иди, — подтолкнула её вторая. — Там с тебя семь шкур спустят, узнаешь, как мне есть не давать. И поделом.
— Прощай, дорогая, — шмыгнула носом первая голова и утёрла глаза. — Мы все тебя любили…
— Я боюсь!! — заорала третья голова, но вторая изловчилась и боднула её так, что та с писком влетела в открытое окно.
— Это не я! — заверещала она. — Это всё происки завистников! Это первая! Или вторая! Или вместе! Но не я!
— Что не вы? — удивился Лёшка.
— Не я. Я — не я. То есть я, конечно, я, но это совершенно не я.
— Разберёмся, — пообещал Лёшка. — Очень ценные показания. Можете идти.
И записал на своей бумажке: «З Г. Очень напуган. Подозрительно».
Третья голова вылезла наружу.
— И совсем не страшно, — удивлённо сказала она. — Обещал разобраться. Поддержал морально. Вы зачем тут наплели, что страшно?
— Мы пошутили, — объяснили первая и вторая. Третья обиделась, и Змей Горыныч пошёл домой лечиться. Причём первая и вторая головы хихикали, а третья изо всех сил делала вид, что она не имеет никакого отношения к этим двум нахалкам.
Тем временем Лёшка вызвал Кощея, чтобы утрясти вопрос с наследством. Кощей оказался мужиком толковым и объяснил, что Водяной ничем не владел, наследства не оставил и завещания не писал по неграмотности, а про драки с Русалкой — враньё. Ругались — это точно, а драк не было. Потому что если бы были, то Русалка его бы точно побила. Вот Водяной и старался до драк не доводить. А вообще, Водяной был типчик вздорный и неблагодарный: он-де, Кощей, для него столько сделал, а тот — ни-ни.