— И ведь что я просил-то? — жаловался Кощей. — Пустяк, сущую безделицу. У него под пятой левой корягой клад зарыт. Ерундовый, надо сказать, клад. Чтоб Водяному отдать этот клад мне в знак дружбы, так нет! Мне, говорит, золото под этой корягой необходимо, оно вроде печки. Солнце его нагревает, а ночью оно тепло отдаёт. Ему, дескать, старые кости у тёплого клада попарить приятно. Врёт! Все знают, что у Водяного костей нет.
— Вы говорите, Водяной ничего не имел. А клад? — поддел Кощея Лёшка.
— А клад ничей! — возмутился Кощей. — Что в землю зарыто, то ничьё! Кто найдёт, тот и возьмёт. Я, к примеру.
— По закону клад принадлежит государству. А тот, кто найдёт, получает двадцать пять процентов. Четвёртую часть, значит, — пояснил Лёшка, смотревший недавно «Необыкновенные приключения итальянцев в России».
— Что?! — осатанел Кощей. — Да как ты смеешь! Мальчишка! Мой клад, мой!
И как ошпаренный вылетел из избушки. Наверное, клад побежал откапывать.
— Ух ты, какой шустрый! — восхитился Леший. — Вот, помнится, когда мы отступали от Рангуна, скорость была примерно такая же.
— Чегой-то он умчался, словно его бешеная собака укусила? — подозрительно спросила Баба Яга.
— Кстати, о бешеной собаке, — вспомнила Кикимора. — Такой ужас! Вчера по птичьему радио передавали, что у нас в лесу завелась бешеная собака! Ах, я вся дрожу, я думаю, что…
Леший покосился на жену и пробурчал:
— Пойду-ка я допрашиваться.
И полез в избушку. Лёшка с тоской посмотрел на очередного допрашиваемого. Ему уже изрядно надоело задавать одни и те же вопросы про врагов, родственников и наследство, а новых он никак не мог придумать. Но тут замученный сыщик вспомнил, что все знаменитые детективы задавали очень странные и на первый взгляд не связанные с убийством вопросы, которые потом оказывались необходимыми. И Лёшка развернулся. Начал он с классики:
— А почему у вас такие большие зубы?
— Древесину грызть, — ответил опешивший Леший и встал по стойке «смирно».
— Знаете ли вы украинскую ночь?
— Никак нет. Климат не тот.
— Что такое, что случилось, почему же всё кругом завертелось, закрутилось и помчалось колесом?
— А чёрт его разберёт, — сказал Леший. — Не могу знать.
— Кто сказал «мяу»?
— Это не я. Это клевета и инсинуация. И жена моя такой пакости тоже не говорила. Головой ручаюсь.
— Неужели в самом деле все сгорели карусели?
— Так точно, — подтвердил Леший. — Сгорели. На прошлой неделе большой лесной пожар уничтожил гектаров сорок леса на север от Макаровки. И берёзы сгорели, и ели, и эти… как их… карусели.
— Мишка очень любит мёд, почему, кто поймёт, в самом деле, почему мёд так нравится ему?
— О-о, на этот вопрос я могу ответить, — оживился Леший. — В этом я хоть что-то понимаю. Медведи любят мёд, потому что он вкусный и сладкий. И я тоже его люблю.
— И я, — согласился Лёшка.
— Так за чем же дело стало? — обрадовался Леший. — Пошли сейчас же ко мне, у меня такой мёд! Липовый! Духовитый — на весь лес пахнет.
«Интересно, — подумал Лёшка. — Он от чистого сердца зовёт или подлизывается к сыщику?»
Но решил, что Леший ничего плохого не думал. Очень уж мёду захотелось.
— Ладно, — сказал Лёшка. — Я тут закончу всю эту тягомотину и приду к вам. Или завтра с утра. Идёт?
— Идёт, — сказал Леший. — Не пожалеете.
И строевым шагом вышел из избушки.
— Уф, — сказал он, вытирая лоб. — Ну и башковитый малый. Так и шпарит вопросами, вроде по-нашему, а про что — не поймёшь. И всё стихами, всё стихами.
— Стихами? — поразилась Кикимора. — Про любовь?
— Всякими.
— Теперь я пойду, — сказал Барабашка. — Я в поэзии хорошо разбираюсь.
Лёшка с интересом посмотрел на вошедшего. Он почти не видел его в течение вечера, потому что когда Барабашка сидел за столом, его отгораживала от Лёшкиной кадушки печь. Барабашка был весь закутан в тёмный плащ, на носу поблёскивали чёрные очки, нижнюю часть лица закрывал красный шарф. На голове красовалась сомнительная шляпа.
«На шпиона похож, — подумал Лёшка. — Плащ, очки, ещё и лицо замотал, как ковбой в пыльную бурю. Кикимора права, подозрительная личность». И сразу придумались вопросы, которые он не мог выдавить из себя в беседе с Лешим.