— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что такие люди не вызывают желания даже их уничтожить. Все, что бы она ни делала, было как-то очень… шаблонно. Она раздражала людей, ей часто говорили резкости, но это ничего не значило. Ничего глубокого под этим не было. Я уверена, что причина смерти — не в ней самой. Вы меня понимаете?
— Боюсь, что нет, мисс Рич.
— Я имею в виду, что, будь это налет на банк, она вполне могла бы оказаться кассиром, которого застрелили, но ее застрелили бы как кассира, а не как Грейс Спрингер. Не было никого, кто любил бы или ненавидел ее настолько, что пожелал бы избавиться от нее. Я думаю, что она всегда чувствовала… пренебрежение, если хотите. Потому и держалась так — старалась быть жестче, придиралась, а тех, кто делал что-то предосудительное, старалась разоблачить.
— Она что же, за ними шпионила? — переспросил Келси.
— Не то чтобы шпионила. — Эйлин Рич задумалась. — Специально она не стала бы за кем-то следить, но, обнаружив, что происходит что-то для нее непонятное, захотела бы докопаться до самой сути и, уж поверьте, сделала бы для этого все возможное.
— Понятно, — сказал он и тут же спросил: — А вы не очень-то ее любили, так ведь?
— Я как-то никогда об этом не задумывалась. Она была для меня просто учительницей физкультуры. О, как ужасно говорить так о человеке, да к тому же еще об умершем! Но что делать, не хочу лукавить… Похоже, она очень любила свою работу, но не детей. Ее ничуть не радовало, если у девочки обнаруживались способности к теннису или к легкой атлетике. Она оставалась совершенно равнодушной.
Келси с любопытством поглядывал на Эйлин Рич. «Довольно оригинальная особа», — думал он.
— Вы, кажется, имеете свое мнение абсолютно по всем вопросам, мисс Рич, — сказал он.
— Да. Думаю, что да.
— Как долго вы работаете в Медоубенке?
— Чуть больше полутора лет.
— И здесь никогда не бывало неприятностей подобного рода?
— В Медоубенке? — Она слегка опешила. — Нет. Все было прекрасно до начала этого триместра.
Келси оживился.
— А что было не так в этом триместре? Ведь вы имеете в виду не убийство, а что-то другое, не так ли?
— Нет Она замолчала. — Да, наверное, но все это трудно объяснить…
— Продолжайте.
— Мисс Балстроуд уже не так счастлива здесь, как раньше, — медленно произнесла Эйлин. — Это во-первых. Но вы этого не поймете. Я не думаю, чтобы кто-нибудь еще это заметил. Но я заметила. И она не единственная, кто несчастлив здесь. Но вы ведь не это имели в виду, это ведь просто… мои ощущения. Вам интересно, было ли в этом триместре что-нибудь, что показалось мне необычным. Правильно?
— Да, — сказал Келси, глядя на нее с удивлением, — верно. Так что насчет этого?
— Мне кажется, что здесь действительно что-то не так, — ответила Эйлин Рич, помедлив, — словно среди нас появился чужой. — Она посмотрела на инспектора и улыбнулась, почти засмеялась. — Словно кошка на голубятне, сразу вспоминается эта поговорка: «Все мы голуби, и между нами есть кошка. Только мы не знаем, кто это».
— Все это весьма неопределенно, мисс Рич.
— Да, конечно, я и сама это чувствую… Но было что-то такое, что заставило меня это почувствовать…
— Это касается кого-то из здешнего персонала?
— Нет-нет, я точно не знаю — кто это. К сожалению мне нечего больше добавить… Здесь есть кто-то, кто не должен тут находиться… Или не должна. Из-за этого мне порой очень неуютно. Не тогда, когда я на нее смотрю — тут интуиция ничего мне не подсказывает… Но когда она на меня смотрит… у меня сразу возникает ощущение дискомфорта. Простите, это еще менее конкретно, чем прежде. В конце концов, ощущение — это слишком неопределенно и субъективно… Вам это ничего не дает.
— Нет, — согласился Келси, — не дает… Пока. Но это интересно. И если какие-нибудь из ваших ощущений станут более определенными, мисс Рич, сразу поставьте меня в известность.
Она кивнула.
— Хорошо, — сказала она, — я понимаю, насколько это важно. Ведь убит человек, а мы даже не знаем почему и кто убийца, а если он еще здесь, с нами, и у него оружие, он снова может кого-нибудь убить… и кому-то грозит опасность… Ведь я права?
Она вышла из комнаты, слегка кивнув.
— Может, она того?.. — предположил сержант Бонд, покрутив пальцем у виска.
— Да нет. Скорее всего, она просто очень чувствительная. Из тех, кто сразу чувствует, что в комнате прячется кошка, задолго до того, как ее увидит. В африканских племенах такие женщины обычно становятся колдуньями-целительницами.