И все бы ничего, но обуяла моё сердца такая грусть и печаль, что даже "мур" издать я был не в силах. Как посмотрим очередную серию, так зависть с отчаянием пробирала меня до самого подшёрстка. Они там охотились, подолгу выгадывая момент для нападения; рычали, давая всем окружающим понять, что лучше к ним не приближаться – всё как самые настоящие звери. Они ими и были: гордыми и независимыми дикими котами.
А мы что, в своём дворе – только и могли, что, объевшись хозяйских харчей, подолгу орать друг на друга, до последнего оттягивая бросок на соперника. А уж что касается охоты, из всех моих знакомых только рыжий пройдоха Барсик однажды поймал у себя в квартире мышь, три дня он на улицу не показывался – всё пытался её подловить; а потом неделю плевался, жалуясь, что гадкий вкус мышатины ничем, ни одним вискасом не заешь и что лучше б он её лапами два часа мордовал, чем эту дурость с загрызанием устраивать. Но тем не менее с того момента авторитет Барсика стал неприкасаемым. А ведь всего-то мышь, не антилопа там какая-нибудь, не зебра, не, на худой конец, заяц. Мышь! Те кошки с экрана со смеху бы попадали от такой добычи.
Но остальные наши и того хуже: у меня вот на счету две сбитые лапой бабочки, одна из которых попала под удар случайно, когда я задней лапой пытался назойливую блоху с бока согнать; у кого один кузнечик или пара бражников – в общем, те ещё охотники, нечего сказать.
Вот и стала мне невыносима такая мелкокотья суррогатная жизнь.
Добил меня выпуск про лесную кошку кот-кот, она размером меньше нашего толстомясого Персика, а охотится так, что, живи она у нас во дворе, в один день бы ни одного крупного насекомого бы не осталось, всех бы заела, да и Персика заодно, всё равно от этого кастрата толку никакого.
Тогда-то я и решил, что, как только выдастся подходящая возможность, я свою кошачью хищную сущность во что бы то ни стало реанимирую.
Вот сегодня утром мне этот шанс и подвернулся, когда хозяева взяли меня с собой на предновогодний пикник на опушке леса…
***
Африкан закончил рассказ и перевёл взгляд с танцующих меж деревьев снежинок, за которыми наблюдал всё это время, на белку. И обомлел. Теперь на ветке сидело около десятка взрослых белок, к тому же с веток поменьше то тут, то там выглядывали маленькие бельчата. Увлечённые повествованием, они непрерывно щёлкали орехи и остановились только теперь под недоумевающим кошачьим взглядом.
– А что уже всё закончилось? – поинтересовалась одна из белок, дожёвывая орех. – Ты не повторишь сначала, а то у меня сестра прибежать не успела?
– Не планировал проводить двойной бенифис, – ещё не придя в себя от удивления, изъяснялся Африкан словами с телевизионного экрана.
– Даааа, – протянула другая белка, – с чудинкой, конечно, котик, но интересный. Спасибо, что позвала, Бусинка. Если он перестанет сидеть, как ошалелый, и опят заговорит, ты нас окликни, не поленись.
Все белки, кроме Бусинки, в мгновение разбежались, оставив после себя лишь следы из ореховых скорлупок под деревом.
– Ну что, хищник-пушистник, с нами теперь будешь жить?
– Я… В общем-то… – замялся Африкан, – вернусь, пожалуй, к хозяевам, пока они не уехали. Дикой жизни для меня на первый раз хватит.
– Ясно-ясно, – понимающе кивала Бусинка, – А где они эти, твои хозяева?
– Не знаю… – стыдливо признался кот.
– Это как?
– Я малость увлёкся и не помню, откуда прибежал.
– Угу, – задумалась белка, – потерянного домашнего кота нам только здесь не хватало. Хозяева же на пикник приехали, значит, с едой, верно?
– Да, – подтвердил Африкан, не понимая, к чему клонит Бусинка.
– Сыр там всякий, колбаска?
– Да.
– Тогда тебе нужен Мыша! Он такое любит и хоть за километр учует. По запаху тебя и приведёт. Ты уж тогда его отблагодари чем-нибудь. Он хоть и странненький (не как ты, конечно), но хороший.
– Понятно, а где мне его найти?
– По тропинке до того дерева и налево, – указала белка, – а там увидишь холмик такой – его нора в заброшенном муравейнике. В это время он там обычно прохлаждается.
– Спасибо, Бусинка.
– Бывай пушистик, может, свидимся ещё.
Африкан быстро добрался до нужного места. Мыша беззаботно катал шарики из снега и сквозь дыру на месте отсутствующего резца самозабвенно насвистывал какую-то мелодию.