При таких, мягко выражаясь, странных обстоятельствах началась операция. И этим объясняется, почему ефрейторы Винклер и Штаден тянулись в стойке «смирно», цепляясь головой за брезент тесной палатки, и присовокупляли к каждой своей фразе обращение «господин лейтенант». И Хальбе был не единственным офицером, который бесился от того, что его подчиненные издевательски точно выполняли приказ высшего начальства...
—Докладываю, господин лейтенант, осталась еще одна минута до девяти, — чеканил ефрейтор Штаден, отдавая честь и пытаясь щелкнуть каблуками.
— Если вы еще раз скажете «господин лейтенант», получите от меня пинок в зад, — рычит Хальбе.
Он уставился на циферблат своих наручных часов, по которому мучительно медленно, как ему кажется, ползет секундная стрелка.
15.. . 20... 25... 30...
Еще полминуты!
Лейтенант хватается за наушники. Точный план района города, где он ищет «Кошку», лежит у него на коленях. На плане красным карандашом отмечены места, где установлены пеленгаторы.
35.. . 40... 45...
Лейтенант Хальбе со своими людьми коротает уже седьмую ночь на улицах Парижа. Семь ночей и вечеров пытаются специалисты установить точное расположение радиопередатчика. Пока это им не удалось. Хотя все же за это время мучительно медленно — район за районом, улица за улицей — они вплотную приблизились к «Кошке».
50.. . 55... 60...
Секундная стрелка добирается до цифры «12»! И точно в этот момент в наушниках у Хальбе раздается первый писк. «Кошка» начала передачу с точностью до секунды, как и каждый вечер: «Военному министерству в Лондоне комната 55-а точка Кошка сообщает...»
В трех палатках закипела лихорадочная работа. Антенны едва заметно движутся налево, направо... Карандаши торопливо бегут по бумаге... Маленькими линейками и треугольниками измеряются расстояния... Затем прокладываются тонкие прямые...
А «Кошка» продолжает передачу.
На этот раз она использует так называемый «полу-код» — текст частично открытый, частично закодированный. Фамилии, названия населенных пунктов и некоторые сообщения скрыты за рядом цифр
— Чепуха какая-то, — бормочет Штаден, склонившийся над своим аппаратом. Ефрейтору жарко, струйки пота бегут за воротник его рубашки.
— Что случилось? — спрашивает лейтенант.
— Да все то же, что и всегда! — стонет Штаден, забывая на этот раз прибавить ироническое «честь имею доложить, господин лейтенант». — Мы не можем точно определить нужное место.
— Пеленг не дает результат, который нам нужен. — добавляет Винклер, который поддерживает связь с другими палатками. — Как всегда, прямые линии, пересекаясь, образуют маленький треугольник, а не точку.
— Где этот треугольник? — спрашивает лейтенант.
Винклер показывает пальцем на плане. В треугольник входят дома от номера 9 до номера 17 по улице полковника Молля.
— Проклятье! — рычит лейтенант в безудержном гневе.
Точка, точка, тире... Тире, точка, тире, точка... продолжает выстукивать дерзкий радист. Неужели его не удастся поймать?
Лейтенант Хальбе не мог этого понять. Что случилось? Может быть, у его людей мало опыта? В первые два военных года активность противника в эфире была небольшой, и она резко усилилась лишь после начала войны с Россией. Или же причина в неэффективности пеленгаторов?
Лейтенант чувствовал, что его нервы напряжены до предела и он вот-вот сорвется. Было бы, конечно, спокойнее, если бы он сейчас знал то, что выяснилось гораздо позже. А именно, что он и его люди не несли никакой вины за срыв операции.
Во время следствия по делу провалившейся советской шпионской организации «Красная капелла» — это было уже в 1942 году — выяснилось: агенты этой гигантской резидентуры, инженеры и техники, работавшие на радиозаводах, занимались вредительством, производя бракованные пеленгаторные установки. Вот почему немецким контрразведчикам часто не удавалось обезвредить вражеские передатчики.
Обо всем этом лейтенант Хальбе 31 июля 1941 года не знал. Единственно, что ему было тогда известно, так это то, что на следующий день, 1 августа, вся его команда будет отправлена в составе маршевой роты на Восточный фронт, если он не доложит об успешном выполнении поставленной задачи.
Точка, точка, тире... Тире, тире, точка, тире... Все еще передает «Кошка». Но Хальбе уже принял решение. Таким образом, как он действовал раньше, шансов обезвредить неуловимый передатчик нет.
— Все, — приказывает он. — Кончаем!
— Прекрасно, — откликается ефрейтор Штаден и снимает наушники. — А что будет дальше?