Екатерина Годвер
Кошка
Началось с того, что Брендон притащил с собой кошку.
Сотни таких замызганных трехцветок жили в городских дворах до войны, тысячи — вскоре после ее начала; потом число их сильно поубавилось.
— Ого! — ухмыльнулся Гай, когда Брендон появился в убежище с кошкой за пазухой. — Мясо!
Кулак Брендона обрушился на его челюсть, как молот на наковальню; только вряд ли из Гая можно было выковать что-то путное.
— Кормить будешь со своей пайки, — предупредил Капитан, и кошка осталась у нас.
Она иногда исчезала на два-три дня, но неизменно возвращалась и укладывалась у Брендона в изголовье.
Брендон был угрюмым и молчаливым типом. Но расчесывая спутанную шерсть обломком расчески, он ласково приговаривал: «Терпи, родная, потерпи…».
Кошка терпела, но выглядела все равно неважнецки: охотиться она не умела, а наш скудный рацион не шел ей на пользу. Поэтому Брендон полез в заминированный лайорцами маркет за кошачьими консервами. И зацепил растяжку.
Я смог оттащить его назад, но не было даже смысла тратить перевязочный пакет.
— Кх-кх….а, кха-кх-аа! — страшно хрипел он, глядя на меня.
«Кошка», — понял я и сказал:
— Порядок, Дон. Я позабочусь о кошке.
Обещание далось мне легко. Никогда не любил животных, а все же с кошкой в нашем бомбаре стало как будто не так тоскливо. Людям нужно о ком-то заботиться, чтобы чувствовать себя людьми.
Когда я вернулся один, все без слов поняли, что случилось. Кошка тоже. Два дня она лежала, забившись под ставший бесхозным спальник, и отказывалась от еды.
Мы с Гаем собрались на вылазку в маркет. Но Капитан запретил:
— Не будьте дураками!
Вечером он достал из неприкосновенного запаса две банки настоящей тушенки:
— Поделим на восьмерых. За помин души…
Когда-то нас было больше, но теперь осталось восемь: Капитан, Джекил и Хайд, служившие прежде в полиции; Риона и Талика, ее младшая сестра-восьмилетка, и мы с Гаем. И кошка.
Без Брендона поначалу пришлось несладко. Потом Гай каким-то чудом все же отыскал безопасный путь в заминированный маркет, так что кошка получила свой корм, а мы — рацион, которому позавидовали бы и лайорцы: они охраняли склады и магазины от нас, но самим им было запрещено изымать продукты.
Я плохо знал историю, но Капитан говорил, что наша заварушка на Зее — самая дурацкая со дня окончания Большой Войны. Аборигены, освоив земные технологии и наладив свое производство, решили, что колонисты двести лет их ущемляли: заняли слишком много территорий, дали слишком мало прав, и тому подобное.
Сначала все сводилось к митингам и выступлениям в прессе, но потом Лайор — крупнейшая зеанская держава — направил на спорные территории войска.
Малочисленные наземные силы самообороны человечества капитулировали или отступили в районы, на которые лайорцы пока не претендовали; земной флот бездействовал на орбите, призывая «избегать кровопролития». Потомков бывших колонистов тем временем сгоняли в огромные грузовики и свозили в резервации. Города стояли пустые: после нескольких зачисток остались только партизаны вроде нас и блокпосты лайорцев. Осваивать города захватчики не торопились, опасаясь вмешательства Земли, да и попросту не имея на то свободных ресурсов: Лайор откусил больше, чем мог проглотить.
Слухи о происходящем в резервациях ходили самые жуткие, так мало кто из партизан торопился сдаться. К тому же, говорил Капитан, пока города хоть кто-то защищает — судьба их не решена и остается надежда, что Земля примет сторону своих потомков и ущемит Лайор уже по-настоящему.
Но пока Земля только изредка посылала на захваченные территории эвакуационные борта. А мы выживали, как могли; пакостили захватчикам, выводили из строя коммуникации и технику, но старались не убивать солдат, чтобы не провоцировать ответные убийства. У каждого была своя причина оставаться. Капитан и его парни считали, что это их долг, Риона отчаянно ненавидела Лайор и надеялась однажды отыскать родителей-ученых, которых захватили в первый день войны, а Талика отказывалась расставаться с сестрой.
Мы с Гаем были из одного сиротского интерната; от лайорцев сбежали, не сговариваясь. Семнадцать лет — лучший возраст для приключений.
Из уважений к Брендону, не успевшему дать кличку, все называли кошку просто Кошкой. Гай как-то поймал ей живую мышь, которой Кошка, впрочем, побрезговала; девчонки расчесывали ей шерсть. Кошка излечивала мигрени Капитана и успокаивала Талику, когда та начинала хныкать; неразлучные недруги Джекил и Хайд при Кошке прекращали ругаться…