заказал себе ещё… белой…
«Белую ему можно… белую… можно», – кто-то, словно, вместе с ним произносил
эту чехарду…
А откуда-то сверху уже падал четырехсотграммовый гипсовый бюст А.С. нашего
Пушкина…
Вот он всё ближе, ближе, ближе…
«Белую можно…»
Не давайте вашему ангелу отходить надолго.
Моня Делеев, будучи по натуре и призванию физиком – газодинамиком, а не
насекомоведом, отказывался верить в существование клопа Нерона. Однако, кто-то
в этом гостиничном номере его – таки кусал по ночам, нашептывая желанную
формулу.
– Странно всё же, что Он представился, – размышлял Делеев, – возможно,
авторские права…? Что ж, ладно… посмотрим…В конце концов от воздуха не
убежишь, от фактов и временных факторов не увернешься, – Делеев уверенно
начертал на бумаге множество
неясных обычному человеку символов, обозначавших для него (как физика -
газодинамика) объёмы, температуры и прочее.
– Да-с… Это она, – сухо произнес Делеев, – хорошо! Окрестим же сие сакральное
буквовыражение уравнением Делеева – Нерона!
Жаль, я не могу вам описать радость маленького никем не любимого
насекомого…
ПЕ. ЛИГОВО, РОДНОЕ…
Пе возвращался на Родину после долгой разлуки.
– Лигово, родное… – Пе вздохнул, покинув тамбур электропоезда.
Перед ним раскинулись знакомые с детства неказистые торговые ряды,
проявились до слёз родные лица местечковых алкоголиков – толи грузчиков – толи
так: просто. Вдалеке виднелись желтые дома послевоенники, заброшенное уже лет
15 непонятное красного кирпича здание с загадочной надписью «Морилен». И всё
зелено так было кругом…
– Лигово, родное… – Пе с упоением вдохнул отдающий дымком железной дороги
воздух и прислушался. Движение торговых рядов, товарняков, сбиваемых в
составы, отдаленное пение птиц – всё это настраивало жизнь в до-мажоре…
Закурив, Пе двинулся к родительскому очагу – пасмурной 3-хкомнатке с
выцветшими обоями в Брежневской 5-тиэтажке – там Пе вырос.
Миновав бывший раньше «Мясным» закрытый магазин на углу, Пе припомнил,
как в детстве именно здесь потерялся. Миновав «Галантерею», проживавшую в том
же доме, Пе вспомнил, как здорово было в детстве разглядывать обитавшие под
витринным стеклом всяческие пуговицы и блестелки… «Лигово, родное…» -
чтобы насладиться воспоминаниями, Пе свернул во дворы…
Справа показалось общежитие, где жил его 1-й «учитель на гитаре», и
квадратиковый типовой д/с N…, в котором 1-й «учитель на гитаре» работал
сторожем – дворником.
Припомнилось Пе, что в д/с N… было особенное место с качелями, где они с
одноклассниками пили пиво и кормили семечками воробьев. Всё спорили о чём-
то…
Выйдя на ул. П.Германа, П лицезрел уютную притягательную булочную – «ты
ещё жива, моя старушка…». Решив ощутить улицу в перспективе, Пе подошел к
дороге…
Прямая, как соответствующая кишка, улица П.Германа упиралась одной рукой в
извечный лиговский железнодорожный кран, а другой рукой в бензоколонку и
троллейбусное кольцо Юго-Западного района. На горке с универсамом «Бублик»
она даже меняла название. Хотя дальше горки с точки наблюдения Пе уже ничего
видно не было, он всю эту географию помнил, любил и знал.
«Лигово, родное…» – Пе взмахнул руками. В ответ ему замахали радостные
типовые тополя и редкие, случайные нетиповые ёлки. И немноголюдно так
кругом…
Оценив очередную перемену в торговом центре «Голубой», Пе направил свои
стопы к «Родительский дом – начало начал»…
«На школу не глянул – потом», – Пе приближался к подъёму по ступенькам
родимой лестницы. В детстве, имея странную фобию, Пе 3 пролётоподъёма из 5-
ти проделывал через одну ступеньку, а 2 – на каждую. При этом необходимо было
не наступить на белое пятно от краски в форме черепа у подвала. Теперь всё
прошло – Пе наступил на нестираемый временем череп и понёсся через 2…
«Лигово, родное…» – глянув на надквартирный телефонный ящик, в котором
прятались в детстве сигареты, Пе позвонил в квартиру 72.
Счастливая мама, открыла дверь. Отец, как всегда, был где-то в комнате у
телевизора – чувств не показывал. Всё на своих местах. Как раньше… Только мама
немножко постарела, отец, бросивший пить, стал немножко задумчивее и веселее.
Мама всё ещё красит волосы, отец всё ещё седеет. Собака померла. «Скучно им тут,
наверное. Хотя, вот рыбки какие-то», – Пе оглядывал свою комнату…
За секретерским стеклом его фотография – мамина любимая. Стол, набитый его