Кошка
В темноте то и дело мелькали маленькие огоньки, одни из них сразу гасли, другие же зависали на голых ветвях огромного черного дерева. Обычным людям не было места на этой таинственной поляне, этой ночью вела свой вечный урок проклятая.
Духи леса, хранители очагов, да и просто неприкаянные создания с радостью принимали из изящных тонких рук сияющие шарики. Они учились хранить людское тепло и исполнять человеческие желания. У кого-то не получалось и маленькие шарики исчезали, осыпаясь светящимся прахом на тонкое покрывало снега. Те, у кого получалось удержать шар, не всегда могли дотянуться до ветвей великого древа, хранящего эту землю. Но мягкий голос подбадривал, и светящиеся шары устремлялись ввысь, застывая на безлистных ветвях. Сегодня удачная ночь, исполнятся много людских желаний и надежд.
Легкой походкой я возвращалась от Дуба-Хранителя, следуя к опушке священного леса. Как же мне не хотелось покидать этого места, но с рассветом я погибну, окажись я замеченной светлыми духами, охраняющими лес в дневное время. Они меня ненавидели, проклинали и боялись. Да, я полукровка, дитя человека и проклятого божества, но я не просила такой судьбы. Вот и граница леса, шаг и уже четыре лапы скользят по твердому насту. Вот и мое проклятье пожаловало. В людском мире я кошка, белоснежного цвета, с ухоженной гладкой шерсткой. Это тело мне никогда не покинуть, не стать человеком, как моя матушка, давно покинувшая этот мир. Никто не снимет проклятия, даже Дуб-Хранитель не в силах мне помочь.
Под первыми солнечными лучами я мчалась через поля к маленькой деревеньке, раскинувшейся у реки Агидель, хранимой богиней рек. Легкий морозец покалывал незащищенный нос, заставляя морщиться и бежать быстрее. Вот колодец, к которому вытоптана людская тропа, в окнах ухоженных домиков загораются первые лучины, позволяя женщинам собраться и начинать домашние дела. Лютень в этом году был довольно теплым, сильные морозы обходили этот край стороной, но моя шерстка чувствовала, что скоро все запрутся по домам, прячась от холода и промозглого ветра.
Вот и знакомая усадьба, приютившая меня на следующие пару лет. Долго я на одном месте не задерживалась, так как жила дольше, чем любая кошка. Я пролезла через щель в подполе, взбежала по лесенке и протиснулась в горницу. Олёнка уже вовсю кашеварила, ставя в печь пироги и котелки с кашей да со щами. Была она племянницей старосты, осиротевшей в раннем детстве взятой в дом помощницей. Сам староста уехал в столен град на встречу с князем, да товары посмотреть, так как не чурался с торговым людом дела водить.
- Беляна, кис-кис-кис, - позвало меня Олёна. – Вот молочка попей.
Я увернулась от ее руки, хотевшей меня погладить, но молока парного отведала, вкусно. После чего я запрыгнула на теплую печь и задремала, краем уха прислушиваясь ко всему творящемуся в доме. Вот и Бояна пожаловала, женка старосты, как начнет говорить, так заслушаешься, до сих пор ее деревенские девицы на вечерние посиделки кличут, что бы скучно не было. Столько сказок да баек она знает, что ввек не пересказать. Только жалко мне ее, три сына у нее было, да дочка махонькая. Двоих сыновей разбойники погубили, а дочка в одну из лютых зим замерзла насмерть. Хотя я и знаю что произошло, но рассказать не в силах. Сыновей ее купец из столицы погубил, за то, что товар ему не продали, меха куньи. А дочку духи к себе утащили, на род людской обозлившиеся. Меня тогда в доме не было, все это мне домовой здешний рассказал. Зато теперь вся забота материнская на старшого сына перекинулась, так он таких забот не чаявший теперь дома не появляется, с делами отцовскими управляясь. Так матушка ему теперь женку подыскивает, чтоб парень дома чаще бывал. Все окрестные девицы чуть ли не хороводы вокруг статного молодца водят, да не замечает он их как будто. Днями по хозяйствам ездит, коня гоняя, ночами же над книгами корпит с других земель привезенными. И вздыхает Бояна, и в печали девицы, только завлечь красна молодца у них не получается. Я же тихо щерюсь на печке помурлыкивая, да по ночам таскаю книги у Лучезара, кто сказал, что кошки грамоте не обучены?
Вот и предсказанные мною морозы пришли в деревню. Люди заперлись в домах, греясь у жарко натопленных печей, и никуда не выходили целыми днями, разве что скотину проведать. Девицы рукоделием занялись, парни да мужики вытачивали из дерева ложки, миски да детские игрушки.
Бояна сидела за прялкой и ткала шерстяную нить, Олёнка вышивала ручники да скатерти, а Лучезар опять уткнул свою светлую головушку в очередную иноземную книгу, попутно таская с тарелки горяченькие пирожки. Старостина жена только головой качала и продолжала рассказывать Олёнке очередную байку. Мне же делать было нечего, поэтому я путалась у всех под ногами, играла с только смотанным клубком и незаметно таскала пирожки с хозяйской тарелки. Вскоре пирожки закончились, а я запуталась в нитках. Только при моем жалобном мявке, я была обнаружена, распутана и слегка обругана незлобивой хозяйкой. Олёнка подхихикивала, а Лучезар в открытую хохотал над ворчанием маменьки и моим нагло-обожравшимся видом.