— Пожалуйста, дай заснуть, вчера я совсем не выспался, москиты налетели под сетку…
— Так ты выполнишь мою просьбу? Обещай, иначе не дам заснуть.
— Покою от тебя нет. Что обещать?
— Не притворяйся, пожалуйста, будто спишь… Отдашь Лили или нет? Давай решай!
— Завтра, давай завтра подумаем, — С этими словами он тут же сладко захрапел.
Ёсико вскочила, придвинулась к мужу и больно ущипнула его за ягодицу.
— Послушай-ка!
— Ай! Ты что! Больно!
— Когда тебя Лили царапала, ты и не пикнул, а я ущипнула — так больно, да?
— Перестань, больно!
— Погоди, сейчас я тебя всего расцарапаю: кошке можно, а мне, выходит, нельзя?
— Ай, ай, ай! — завизжал Сёдзо, вскочив и защищаясь от нападения жены. Кричать громко он боялся, чтобы не разбудить старуху мать, спавшую наверху. Но жена продолжала царапаться. Она била его в лицо, плечи, грудь, руки, ноги, и всякий раз, как ему удавалось уклониться и удар не достигал цели, по дому разносился гул, — Ну как?
— Не надо, не надо больше!
— Что, проснулся?
— Ещё бы! Ох, как больно, всё тело прямо горит!
— Ну так отвечай же, отдашь. Лили или нет?
— Ох, как больно… — Рассерженный Сёдзо гладил расцарапанные места, но не отвечал.
— А-а, опять дурака валять? Так вот тебе! — И тут же острые ногти с силой прошлись по его щекам. Взвившись от боли, он завопил во весь голос. Крик напугал даже Лили, поспешившую убраться из-под москитной сетки.
— За что ты меня?
— За Лили, вот за что!
— Опять ты за своё!.. Сколько можно приставать с этим вздором?
— Буду приставать, пока не ответишь. Ну, отвечай, кого ты выгонишь, меня или Лили?
— Да кто ж тебя выгоняет?
— Значит, отдашь Лили?
— Отчего непременно так ставить вопрос?
— Оттого, что я так хочу. — Ёсико схватила мужа за ворот и принялась его колотить.
— Ну же, отвечай! Живо, слышишь?
— Ох, уймись ты, а?
— И не подумаю! Ни за что. Отвечай живо!
— Ладно, так и быть, отдам Лили.
— Правда?
— Правда. — Сёдзо закрыл глаза с видом человека, решившегося на отчаянный шаг. — Но только, пожалуйста, потерпи ты ещё неделю. Может, ты опять рассердишься, но сама подумай: ведь она прожила у нас десять лет. Самую последнюю скотину, и ту жалко так сразу выгнать. Я её подержу ещё недельку, чтобы она слишком уж не горевала, накормлю досыта напоследок, в общем, сделаю что могу! А? И ты тоже успокойся и будь с ней поласковей. Кошки, они добро помнят.
Отказать в такой прямодушной, трогательной просьбе было невозможно.
— Хорошо, ещё неделю.
— Ладно.
— Дай руку.
— Зачем? — Прежде чем Сёдзо успел что-либо сообразить, он почувствовал, что мизинец жены крепко уцепился за его мизинец в знак нерушимости клятвы.
— Маменька!
Прошло несколько дней. Ёсико не было дома, она ушла в баню, а Сёдзо остался в лавке.
— Маменька, у меня к вам просьба… — войдя в комнату, сказал Сёдзо и нерешительно присел у столика, за которым в одиночестве завтракала мать.
Мать сидела, совсем ссутулившись над своим маленьким столом, и ела чуть тёплый, мягко разваренный рис, сдобренный солёной морской капустой, который каждое утро готовили ей на завтрак.
— Понимаете, Ёсико вдруг объявила, что терпеть не может Лили, и велит отослать её к Синако…
— Не оттого ли шум-то был на днях?
— А вы, маменька, слышали?
— Среди ночи как не услышать. Я перепугалась, думала — землетрясение. От того и шумели, значит?
— Да… Вот, поглядите. — Сёдзо засучил рукава. — Сплошные синяки да царапины. И на лице тоже, вот, заметно ещё.
— За что ж тебя так?
— Ревнует. К кошке ревнует, говорит, я её слишком люблю. Ну откуда, скажите, берётся такая чушь несусветная?
— Синако всё время то же самое твердила. Ты такой кошатник, что любая женщина станет ревновать.
— Фу, маменька, — надулся Сёдзо, словно избалованный ребёнок. Он с детских лет привык находить у матери поддержку и ласку и до сих пор привычку эту сохранил. — С вами слова нельзя сказать про Ёсико, всегда вы на её стороне.
— А зачем ты с другими водишься? Всё равно с кем, с кошкой ли, с женщиной… Вот молодая жена и обижается.
— И напрасно. Я очень Ёсико люблю. Больше всех.
— Раз любишь, так делай, как она хочет, дело-то пустяковое. Она уж мне говорила.
— Говорила? Когда?
— Вчера. Не могу, говорит, больше видеть эту Лили, он мне обещал через несколько дней отправить её к Синако. Ты правда обещал?
— Правда. Обещать-то я обещал, только, может, как-нибудь обойдётся, может, вы за меня заступитесь? Помогите, маменька!