А дальше полный бокал красного вина, и широкая портьера за которой я частично спряталась чтобы немного передохнуть. В мыслях полный бардак, поэтому я просто непроста наблюдаю за окружающими людьми, пытаясь отвлечься.
Прикинув, что уже прошло достаточно времени и я уже могу покинуть это весьма увлекательное мероприятие, собираюсь выйти из-за портьеры, но тут недалеко от меня, а точнее возле небольшого балкона остановились Амира с отцом. Они меня совершенно не видят, а я хоть и стою не слишком близко все-таки слышу о чем они говорят. И должна заметить, что их беседа весьма занимательна.
— Как твои успехи с Деяном?
— Никак, он не ведется.
— Да уж видел я, что ты вытворяла за столом. Нужно действовать тоньше.
— Можно подумать у меня большой выбор был. Я его уже два дня не видела, и даже сегодня он на меня почти не смотрит. И между прочим он смотрел в мою сторону, сегодня за ужином.
— Хм…может быть и не зря ты все это сделала, но как по мне пользы от тебя никакой. Сколько месяцев ты уже его обхаживаешь? И что? Я только от тебя и слышал «папочка, у меня все продумано», а в итоге что? Два дня назад он сорвался с крючка. И как вернуть его внимание ты не знаешь. Бес-по-лез-на.
По мере того как Дариус все это говорил, сопение Амиры становилось все отчетливее слышно.
— Ладно, перестань пыхтеть. Лучше скажи, о чем ты так долго с этой девицей из другого мира говорила. Узнала что-нибудь полезное?
— Нууу… не совсем. Я пыталась отвадить её от Деяна, чтобы она мне не мешала. Чует мое сердце, что именно с её появлением все изменилось.
— И что…отвадила? — со смешком спрашивает он.
— Да, — гордо произносит Амира: — у меня все получилось. Она теперь в его сторону и не посмотрит.
— Главное, чтобы он в её сторону не посмотрел. Хотя судя по сегодняшнему ужину, он не заинтересован в ней как в женщине.
— Было бы чем там интересоваться, — как будто выплевывает девушка.
Дальше идет поток весьма лестных выражений обо мне. Я решаю их не слушать, а незаметно удалится из-за портьеры чтобы эти две весьма неприятные личности меня не заметили.
«Кажется Амира, и её папочка очень хотят породнится с императором и встать у руля страны. Надеюсь у них ничего не получится. И это во мне говорит не ревность, а вполне здравый смысл.»
Я подхожу к Вистану, который общается с какой-то милой девушкой, и тихонько сообщаю ему, что мне бы хотелось уйти, но боюсь что без помощи свои покои не найду.
Кажется, я прервала весьма интересную беседу. Делаю я вывод по возмущенному лицу девушки. Вистан что-то тихонько говорит нахмурившейся леди, и мы отходим на несколько шагов для короткой беседы.
— Ты не против, если тебя проведет слуга, а не я? У меня здесь очень интересный разговор.
— Да я вижу. И я совсем не против. Лишь бы поскорее отдохнуть.
— Хорошо.
И вот буквально через несколько минут, я уже иду следом за слугой. Лишь раз оборачиваюсь находя глазами Деяна, что увлечен беседой и совсем не замечает меня. А дальше, пустынные коридоры, и уже почти родны покои, где меня ждет моя верная подруга Умка.
— Очень длинный вечер, Умка. Пошли спать?
Последней мыслью в моей голове перед тем как я заснула было «надеюсь Деян помнит, что нам нужно ночевать в одной комнате, и я не проснусь от назойливой чесотки.»
А дальше мягкая перина, и убаюкивающие мурлыканье Умы делают свое дело — я проваливаюсь в сон, надеясь, что завтрашний день будет лучше.
Глава 22
Я сплю, и сплю почти крепко, но отчетливо понимаю сквозь сон что мне что-то очень мешает. Точно! Рука чешется. Почесываю ее, и ложусь поудобнее чтобы вновь вернутся в страну снов. Но всего через несколько секунд зуд повторяется.
— Да что ж это такое! — шепотом ругаюсь я. Опять чешусь, и опять принимаю удобную позу. Вот только теперь чешется не только рука, но и шея. И до меня наконец-то доходит, что всему виной Деян, который вовремя не вернулся в комнату.
«Зараза!»
Но я не успеваю слишком сильно возмутится, да и слишком проснутся, как в двери залетает Деян тяжело дыша.
— Дурацкая чесотка, — запыхавшись говорит он, направляясь к моей кровати, по пути скидывая пиджак.
Я не успеваю ничего осмыслить как получаю ошеломляющий поцелуй, который нежно но настойчиво уговаривает забыть обо всем на свете, и просто отдаться наслаждению. Зуд уходит в небытие, как и все мои претензии по поводу сегодняшнего вечера. Только его руки, только его губы, и тихий требовательный шепот «еще».