Я ждала, что милорд Огрест спросит, не в родстве ли я с виконтессой, но никаких расспросов не последовало. Маркграф извлёк из конверта лист розовой надушенной бумаги (фирменный стиль мадам Флёри) и углубился в чтение.
Наверное, он не знает о виконтессе Ботэ, дремучий человек. Далёк от светской жизни, занимается только своими землями… Даже мэр знает больше. Но на то он и мэр, а не… смотритель каменоломен.
Пока милорд Огрест читал, у меня появилось несколько минут, чтобы рассмотреть его, не боясь быть обвинённой в нескромности. Он и при первой встрече показался мне привлекательным мужчиной, а стоило присмотреться получше – так и вовсе был писаным красавцем. Именно такие лица называют аристократичными – с правильными, гармоничными чертами. Чтобы лоб был высокий и чистый, а брови и ресницы – тёмные, пусть даже волосы светлые. На левой скуле у маркиза был еле заметный полукруглый шрамик, и это немного портило его классическую, холодную красоту. Но кто-то считает, что шрамы – украшение мужчин. Наверное, миледи Огрест тоже находит этот шрамик очаровательным. И наверное, часто поглаживает его… прежде чем поцеловать мужа…
Огрест вдруг поднял глаза от письма, и я не успела вовремя потупиться. Мне не оставалось ничего, кроме как улыбнуться ему. Ну да, смотрела. Что тут такого? И кошка может смотреть на короля. А дочь мельника может полюбоваться маркграфом. Почему бы и нет?
– Можете оставить нас, Жозефина, - коротко распорядился Огрест.
- Конечно, милорд, - госпожа Броссар взглянула на меня грозно и строго, и удалилась, позванивая цепью фонаря.
Как привидение из старинных легенд – неверная жена, обречённая и после смерти бродить по замку, обмотанная цепями.
Когда мы с маркграфом остались наедине, я поспешила объясниться:
- Наша встреча у мэрии не слишком получилась, ваше сиятельство. Прошу прощения за мой смех, я не знала о вашем горе.
- Угу, - ответил он, подходя к столу, кладя письмо перед собой и опираясь о столешницу ладонями. – Здесь написано, - он так внимательно смотрел на розовый листочек, будто надеялся разглядеть там портрет мадам Флёри, - что вы были одной из лучших учениц пансиона, а затем два года – лучшей учительницей…
- Да, месье.
- …вы преподавали письмо, изящное шитье и рисование, успешны в других дисциплинах…
- Да месье.
- …отличаетесь всеми добродетелями, присущими девице из хорошей семьи. Это точно о вас?
Тут он оглядел меня так недоверчиво, что это было почти оскорблением. И ещё опять задержался взглядом на моих сапожках.
- В столице все девушки ходят именно так, - сказала я, пытаясь свести всё на шутку. – И никто не смеет сомневаться в их добродетелях.
- У нас здесь не столица, если вы заметили, - ответил Огрест, хмурясь всё больше. – Здесь люди живут старыми порядками, консервативны и с подозрением относятся ко всему новому. Я не большой знаток женских нарядов, но как по мне, обувь вам надо поменять. Может, ваши красные башмаки – это и модно, но не погоде, барышня.
- Я это учту, - произнесла я сдержанно.
Сухарь какой-то. Как его жена терпит? Семь лет назад умер брат, невестка - всё это очень трагично, но не повод быть хмурым дедом. Храни горе в сердце, а не на физиономии – так говорил мой папашенька, и я была полностью с ним согласна.
- Рекомендации меня устраивают, - продолжал маркграф, - пансион мадам Флёри на хорошем счету, поэтому я принимаю вас на работу с оплатой в пять золотых ежемесячно. Вас устраивают такие условия?
- Да, месье, - мне пришлось сделать усилие, чтобы не согласиться слишком радостно.
Пять золотых в месяц! Очень неплохое начало для той, которой не досталось наследства.
- Надеюсь, мы поймём друг друга, - тут маркграф не удержался и опять посмотрел на мои сапоги.
- Месье, - потеряла я терпение, - при всём моём уважении, я приехала, чтобы поделиться знаниями с вашей племянницей, а не одеваться в угоду вашим вкусам. Оставьте в покое мою обувь. А если вам так уж неприятно видеть меня, позвольте поговорить с вашей супругой. Надеюсь, она более прогрессивных взглядов и...
Я хотела сказать – и судит людей не по одёжке, но Огрест перебил меня.
- У меня нет супруги, - сказал он холодно и выпрямился, скрестив руки на груди. – Запомните, пожалуйста, барышня Ботэ. Моя племянница – это всё что у меня есть в жизни. Она - дочь моего покойного брата, и я всё сделаю ради её счастья. Не будьте с ней строги, прошу вас. Она слишком мала, чтобы сразу погрузиться в учёбу. Давайте ей послабления. И хочу предупредить, что она – девочка непростая. С ней… достаточно тяжело общаться.
Не женат, заботится о ребёнке… Точно не мужчина, а снеговик какой-то. Но я уже остыла, и охотно перешла на разговор о моей будущей подопечной.