Бисквитные торты… песочное тесто… пирог с черносливом… Какие замечательные рецепты. Как раз то, что нужно. Папа знал, что подарить. Перевернув очередную страницу, я обнаружила засушенную веточку гиацинта. Когда-то цветы были синими, но поблекли от времени. Зачем папа положил сюда гиацинт? И где он его взял? В наших краях эти цветы не росли.
Разгадать эту загадку я так и не смогла, но бережно сохранила цветок на прежнем месте. Пусть лежит – это тоже память.
Открыв титульный лист, я посмотрела год выпуска книги. Десять лет назад. Я училась в пансионе, во втором классе. Интересно, когда папа купил её? Ещё когда я училась или когда уже работала учительницей?
На обороте титульного листа было что-то написано, и я с волнением перевернула его, чтобы прочитать папино последнее напутствие. Чернила тоже поблекли, но можно было прочитать: «Дорогой Фифи от любящего безмерно Папара».
Фифи? Папа никогда не называл меня так. И себя никогда не называл Папаром.
Неужели, Полин отдала мне совсем другую книгу?! Не ту, что завещал отец?
Но я тут же вспомнила, что среди вещей отца вообще не было никаких книг. Папа не любил читать, да у него и не было на это времени. Если бы в его комнате были другие книги, я бы заметила. Ведь мы с сёстрами разбирали его вещи…
Фифи… Папар…
В конце концов, я пришла к выводу, что книгу отец приобрёл с рук у какого-нибудь торговца подержанными вещами. Продавцы товара вразнос часто приходили в нашу деревню. А уж книжных магазинов не было во всей округе миль на тридцать. Жаль, что папа не оставил ни письма, ни записки, но пусть так. Эта книжица всё равно станет для меня драгоценней, чем пятьдесят золотых. Я смахнула со страницы упавшую слезу, поцеловала переплёт, и положила книгу на прикроватный столик, чтобы почитать перед сном.
Переодеваясь к ужину, я думала об обитателях замка Огрестов и о жителях Шанталь-де-нэж. Эти люди помнят свои утраты годами. А я? Не слишком ли я легкомысленна, если сняла траур через год после смерти отца?
Но я вспомнила его, как он не позволил себе грустить после смерти мамы. В этом он очень отличался от милорда Огреста. Но значит ли, что папа любил маму меньше, чем Огрест – брата и невестку? Нет, я была уверена, что нет. Просто отец помнил, что у него есть ещё дочери, которые нуждаются в нём больше, чем та, которая ушла навсегда.
В половине шестого я решила заглянуть к Марлен. Может быть, в этот раз нам удастся поговорить, и ледяная принцесса хоть немного оттает. Я постучала в дверь её комнаты, позвала по имени, спросив разрешения войти,, но мне никто не ответил. А ведь я не слышала, чтобы Марлен выходила. Просто не хочет никого видеть. Не хочет видеть меня. Ладно, пока не будем настаивать.
Я спустилась на первый этаж, прошла мимо огромных напольных часов, на которых циферблат был размером с человеческую голову, без труда нашла столовую. Большая комната казалась пустой, потому что из мебели там стояли лишь сервированный стол, стулья и буфет из тёмного дерева. Не слишком весёленькая обстановка, но в камине горел огонь, а возле стола стояли горячие жаровни, поэтому я решила простить излишнюю мрачность. Тем более, что моего мнения о замке никто не спрашивал.
Посуда, выставленная в буфете, была очень красивой – белый фарфор с голубым рисунком. Я рассматривала тарелки, на которых был нарисован зимний город, в котором безошибочно угадывался Шанталь-де-нэж, когда за моей спиной раздался чопорный голос госпожи Броссар:
- Вы вовремя. Благодарю, что не заставили ждать.
- Мадам, - я обернулась и сделала книксен.
- Присаживайтесь, - она указала мне на противоположную сторону стола, а сама села во главе.
- Месье Огрест и мадемуазель Марлен ужинают отдельно? – спросила я, усаживаясь на указанное мне место.
- Они всегда едят в своих комнатах, - сухо сказала госпожа Броссар, укладывая салфетку на колени. – Планели едят на кухне. Ещё вопросы будут? Или приступим к ужину? – она вопросительно вскинула брови и, не дожидаясь ответа, позвонила в серебряный колокольчик, который стоял рядом с ней на фарфоровом блюдце.
Сейчас же появилась Лоис, держа поднос, на котором красовалась супница с фигурными ручками, тарелки с закусками, хлебом и маслом.
- Кушайте пока суп, - сказала кухарка, поставив поднос на стол. – А я отнесу ужин милорду и барышне.
Госпожа Броссар величественно кивнула и сняла крышку с супницы, вооружившись глубокой ложкой.
Запахло вкусным рыбным супом, и уже за это можно было полюбить весь мир – даже если он будет населён одними лишь Броссарами и Огрестами. Впрочем, чего ждать от чужих людей, если я не увидела добра от родных сестер. Лучше не мучить себя мыслями о людской несправедливости, а порадоваться вкусному супчику.