Вот это да, черт побери!
Еще один специалист менять личину, однако. Никто и не ведал, о чем Чарли думает, и что, в конце концов, сотворит.
Он удобно расположился прямо под цифрой «VI» циферблата часов башни. В 11:48 утра Чарльз Уитман открыл огонь. Рядом с ним, на окружающем верхушку башни шестифутовом бордюре были аккуратно разложены: мачете, большой охотничий нож, шестимиллиметровая винтовка «Ремингтон», «Ремингтон» 35-го калибра, пистолет «Люгер», а также револьвер «Смит-Вессон» калибра 357.
Полиция штата при поддержке местных служителей закона выпустила тысячи пуль по башне, буквально превратив в пыль циферблат часов. Тем не менее, им потребовалось более полутора часов, чтобы расправиться с Чарли Уитманом. Весь мир был поражен наглостью, бесстрашием и уникальностью такого поступка. Весь мир, мать его, обратил на него внимание!
Вдруг кто-то постучался в дверь гостиничного номера, где Сонеджи предавался воспоминаниям. Этот звук вернул его к действительности. Гэри тут же вспомнил, где находится.
А пребывал он в данный момент в Нью-Йорке, в гостинице «Плаза», в номере 419, о котором он не раз читал еще в детстве. Сколько раз Гэри мечтал о том, как, прибыв поездом в Нью-Йорк, остановится именно в «Плаза». Что ж, его мечта исполнилась, и он здесь.
– Кто там? – крикнул он с кровати, доставая из-под матраса полуавтоматический пистолет и прицеливаясь в дверной глазок.
– Горничная, – донесся женский голос с испанским акцентом. – Может, вы желаете, чтобы я разобрала постель?
– Нет, мне вполне удобно, – отозвался Сонеджи и подумал: «И это действительно так, сеньорита. Мне нужно подготовиться к тому, чтобы выставить нью-йоркскую полицию кучей тупиц, каковой она и является на самом деле. Забудьте о белье и не предлагайте мне сладостей. Уже слишком поздно что-либо менять».
Однако Гэри тут же передумал:
– Эй! Несите-ка мне сюда мятных конфет в шоколадной глазури. Я их просто обожаю. Мне сейчас вдруг очень захотелось сладенького.
Гэри Сонеджи приподнялся на кровати и не переставал улыбаться, пока горничная отпирала дверь и входила в номер. Сначала Гэри хотелось сотворить с этой тупой служанкой что-нибудь этакое, но потом решил, что это не самая умная мысль. Он желал провести хотя бы одну спокойную ночь в «Плаза». Ведь он столько лет об этом мечтал! Игра стоила свеч.
Больше всего Гэри нравилось ощущение того, что никто и не подозревает, чем все закончится.
А уж чем завершится его нынешняя затея, тем более никто не догадается.
Ни Алекс Кросс, ни единая живая душа во всей Вселенной.
Глава 29
Я поклялся, что в этот раз не позволю Сонеджи превзойти меня. Я не допущу, чтобы он снова завладел моей душой.
Мне удалось добраться из Нью-Йорка до дома как раз к позднему обеду. Вместе с Деймоном и Дженни мы навели внизу порядок и вместе уселись за стол. Музыкальный фон создавала тихая мелодия Кита Джаретта. Все выглядело очень мило и казалось, что так должно быть всегда.
– У меня такое впечатление, папочка, – болтала Дженни, помогая расставлять посуду, которую мы с Марией собирали долгие годы, – что ты специально вернулся из Нью-Йорка прямо к обеду. Это так здорово! Я просто поражена!
Она вся светилась от удовольствия, постоянно хихикала, шлепала меня от радости по руке, пока мы сервировали стол. Сегодня я был «хорошим папочкой», и Дженни по мере сил пыталась убедить меня в этом.
Я с достоинством поклонился:
– Спасибо, дорогая дочь. Кстати, насчет Нью-Йорка: как ты полагаешь, насколько далеко он находится?
– В милях или в километрах? – встрял в разговор Деймон, который в это время скручивал салфетки веером, как это принято в дорогих ресторанах. Деймон всегда способен быстро и по теме поддержать беседу.
– Меня устроит любая цифра, – кивнул я.
– Приблизительно двести сорок восемь миль в один конец, – выпалила Дженни. – Что скажешь?
Я, состроив смешную рожицу, как мог, выпучил глаза, а потом закатил их к потолку:
– Ну, теперь уже я просто поражен. Отлично, Дженни. – Я и сам запросто могу вовремя вставить нужное слово.
Дженни присела в шутливом реверансе:
– О расстоянии до Нью-Йорка я с утра расспрашивала Нану, – призналась дочь. – Так годится?
– Это было умно! – высказал свое мнение Деймон. – Настоящее исследование.
– Умно, умно, – согласился я, и мы дружно расхохотались над изворотливостью и сообразительностью Дженни.
– А туда и обратно наберется четыреста девяносто шесть миль, – подытожил Деймон:
– Да вы оба у меня… умники! – игриво и громко воскликнул я. – По нахальству и находчивости вам просто нет равных!
– Что здесь творится? Или я пропустила что-то важное? – наконец, подала голос Нана с кухни, откуда вылетали соблазнительные запахи ее стряпни. Насколько я изучил характер Бабули, она терпеть не может быть не в курсе происходящего. Особенно когда речь идет о нашем доме.
– Эта парочка поражает меня своим интеллектом и эрудицией! – крикнул я в ответ.
– Если ты свяжешься с этими школярами, Алекс, проиграешь последнюю рубашку, – предупредила Нана. – Их жажда знаний не имеет границ. Скоро оба превратятся в настоящих энциклопедистов.
– Эн-ци-клоп… – Начала Дженни, но, дойдя до «клопа», тут же принялась хохотать.
– Кекуок! – весело выкрикнула она и исполнила несколько па старинного зажигательного танца, популярного еще во времена рабовладения. Когда-то, сидя за роялем, я научил ее этому. Мелодию кекуока можно считать прародительницей современного джаза. Этакий демократический сплав музыки Западной Африки, классических мелодий и европейских маршей.
Во времена рабовладения тот, кто лучше исполнял кекуок, получал в награду нечто вроде пирога или кекса, откуда и пошло само название.
Все это Дженни, конечно же, знала, и, кроме того, могла разнообразить старинный танец современными фигурами. Не говоря уже о том, что ей с легкостью давалась и знаменитая «слоновья походка» Джеймса Брауна и «лунный шаг» Майкла Джексона.
После обеда мы дружно вымыли посуду, а потом спустились в подвал, где занялись боксом. Такие уроки у нас проводились один раз в две недели. Будучи умниками, мои детишки все равно оставались еще и крутыми маленькими зверьками. Эту парочку в школе никто не осмеливался и пальцем тронуть. «Мозги и приличный хук слева, – хвастается иногда Дженни, – против этого не устоит никто».
Закончив наше побоище, мы снова возвратились в гостиную. Кошка Рози тут же заняла свое место на коленях у Дженни. Мы смотрели по телевизору бейсбольный матч, когда Гэри Сонеджи опять занял мои мысли.
Из всех убийц, с которыми мне приходилось схватываться, он был самым страшным. Ясное мышление и одержимость удивительным образом сочетались у Сонеджи с «моральной изношенностью» – такой термин я почерпнул, еще будучи студентом института Джона Хопкинса. Мощное воображение подогревалось у Сонеджи неумеренной злостью, что заставляло его действовать целенаправленно и в соответствии со своими фантазиями.
Несколько месяцев назад он позвонил мне и сообщил, что оставил нам маленький подарок – кошечку. Гэри знал о том, что мы приютили и полюбили нашу Рози. Он предупредил, что при каждом взгляде на нее я невольно буду думать: «Гэри в доме. Гэри здесь».
Тогда мне показалось, что, случайно заметив у нашего дома бездомного котенка, Сонеджи просто выдумал эту историю про свой подарок. Гэри любил врать, особенно если его ложь причиняла людям боль. Однако вчера, после всех его новых похождений, я невольно косо взглянул в сторону Рози, что меня жутко испугало.
Гэри в доме. Гэри здесь.
Я чуть было не вышвырнул кошку из дома в тот же момент, но потом решил все же подождать до утра и уже тогда подумать, как с ней поступить. Черт бы тебя подрал, Сонеджи! Какого дьявола тебе от меня надо? И что тебе нужно от моей семьи?