Он обрадовался, манатки свои сгреб.
Я его еще на секунду задержал:
Значит, ничего больше об этом Ползункове ты не знаешь?
Нет, — пожал он плечами. — Может, что Верка, буфетчица, знает? Она говорит, он у них завсегдатай.
Да-а, задел меня тогда за живое господин Ползунков. Кто же это такой, что сам начальник отделения перед ним на цирлах ходит?
После обеда зашел я в "Электрочугунск" с буфетчицей потолковать.
— Вер, — опираюсь на стойку. — Вчера тут один деятель у вас шороху навел. Ползунков. Глава русско-японской фирмы.
Как же, — откликается она. — Каждый божий вечер они тут ужинают, а потом водку пьют чуть не до утра.
А когда ж они трудятся? — изумляюсь я. — Это же какое здоровье надо иметь, чтобы ночью пить, а утром еще умудряться деньги заколачивать.
Да кто ж его знает? — щурится Верка. — Только у меня такое ощущение, что они и не работают вовсе. Иной раз целый день тут ошиваются. Та этот Ползунков, то его приятель с серьгой.
Тут что-то у меня в голове сверкнуло. Хоть сейчас многие парни серьги носят, но чем черт не шутит? Достаю из планшетки фотографию Моченого — недавно сбежавшего из колонии рецидивиста и Верке подсовываю.
Она стойку протирает, делает вид, что занята. Потом наконец откликнулась:
Этот. С доски почета, что ли, снял?
Ага, — киваю я. — Из красного уголка исправительно-трудового предприятия номер 17819/8. Последняя ходка за рэкет.
Надо же, — выжимает Верка тряпку, — а такой обходительный мужчина. Шоколадки дарил…
Ладно, — подвел я итог. — Как только этот товарищ с большой дороги у вас объявится, звякни мне в отделение. Верка набычилась:
— А что мне с этого будет?
Тут я рассердился:
— На первый раз глаза закрою, что ты сигареты мимо кассы продаешь. Поняла?
Она согласно кивнула.
Но звонка от нее я так и не дождался. Видать, не зря ей Моченый шоколадки дари л…
Вот так вот я начал заниматься "Банзаем" вплотную. Отмазка от Сивухи у меня была хорошая, — мол, взял в разработку связи рецидивиста Моченого. И запретить проводить такую работу Сивуха мне не мог. Хоть у нас в милиции, равно как и в армии, на свое начальство жаловаться не принято, при особо вопиющих случаях могли взяться за проверку работы отделения круто.
Побегал я по своим знакомым — в банке, в налоговой полиции, в горисполкоме — и выяснил любопытную вещь. Ни производством, ни перепродажей товаров фирма "Банзай" не занималась. Тем не менее из-за рубежа на их счет поступали большие деньги. За какие услуги — неясно. Я бы понял, если этот "Банзай" был центром какой-нибудь придурочной секты, призывающей всех не позже 1 апреля или там 37 ноября завернуться в белую простыню и ползти на кладбище встречать Конец Света. Тогда можно было бы сдать этот "Банзай" федеральной службе контрразведки, ибо Другого интереса, как подыскивать себе здесь агентуру, у сект, как правило, нет.
Однако никаких проповедей и медитаций "Банзай" не устраивал. Цветными металлами не интересовался. Водкой не торговал. И тем не менее жил на широкую ногу. Временами складывалось такое впечатление, что господин Ползунков — внебрачный сын принца Сиама Сианука Третьего, и добрый папаша вознамерился обеспечить сынку сытую жизнь.
Из производственного оборудования "Банзай" закупил только роскошную машину "Jeep Cherokee" и несколько радиотелефонов. Из канцелярского оборудования — нож для разрезания бумаги и пару "стэплеров" с набором скрепок. И еще зачем-то две коробки жвачки "Стиноролл".
Тут мне показалось, что я раскусил этот "Банзай". Вероятно, решил я, они тут вскоре развернут бурную рекламную деятельность, которую финансирует японский филиал фирмы "Стиноролл". Правда, мне было непонятно, как такому олуху, как господин Ползунков, доверили должность менеджера. Но чего только связи не делают! Или деньги. В том, что при случае у Ползункова айдется в кармане диплом об оконча-ии сверхмеждународного суперокс-ордского ультрауниверситета по всем пециальностям сразу, я не сомневался, отя вряд ли после окончания школы он итал что-то, кроме чековой книжки. Но я снова ошибся. Никакого рекламного ажиотажа в Электрочугунске не случилось. Только наш тир распоряжением майора Сивухи был передан под склад фирмы "Банзай".
Я чуть голову не сломал, размышляя над тем, что они собираются там хранить. Пока однажды ко мне в отделение не зашли мои племянники — Толька и Колька Затевахины.
Так, благодаря обстоятельствам, я напал на след Моченого. Но это оказался крепкий орешек. Крепкий именно потому, что за его спиной кто-то стоял. Довести допрос Моченого до конца я не успел, так как меня отправили в срочную командировку на укрепление временно неукомплектованного отряда железнодорожной милиции станции "Конино".
Когда я приехал на место и покрутился в отделении, то понял, что не очень-то здесь во мне нуждались. Штат тут был не заполнен всего на одну единицу. А это по сравнению с общим состоянием дел — когда в ином отряде не было и половины личного состава — выглядело совсем не катастрофически.
Но приказ есть приказ. И я оставался в "Конино" до тех пор, пока не позвонил к себе на работу — сержанту Прокопенко. Очень мне было интересно выяснить, допрашивал ли Сивуха Моченого самолично? То, что он представит факт поимки рецидивиста как исключительно личную заслугу, я не сомневался. Когда же я узнал, как обстоят дела на самом деле, то чуть не упал с табуретки. Моченого отпустили! Не на поруки, не под залог, а просто так, открыли двери камеры и — иди гуляй, Вася! Отпустили по личному указанию Сивухи — точно так же, как и Ползункова!
Было от чего падать с табурета.
Эти сведения заставили меня глубоко задуматься. Было похоже, что мальчишки правы, и я напал на след торговцев наркотиками. Какие же, интересно, у них были обороты, что Сивуха, жертвуя своей карьерой, шел на все, чтобы их прикрыть?
Я понял, что мне надо докопаться до истины, и чем быстрее, тем лучше. Я договорился с начальником отдела в "Конино", благо мужик он был нормальный, и рванул обратно в Электрочугунск.
Как оказалось, весьма вовремя. Когда я приехал домой, то был здорово ошарашен. Запасной ключ от квартиры лежал не так, как я его оставил! Или у меня был проведен негласный досмотр, или в прихожей ждала засада. Но я просто поверить не мог, что начальник отделения "Конино" стуканул на меня. А ведь, кроме него, никто не нал о моем отъезде. К тому же свое местожительство я тщательно скрывал на всякий случай, да и не любил попоек по выходным с неожиданными гостями), в личном деле был указан адрес, по которому я прописан.
Осторожно я вошел в квартиру и чуть е рассмеялся. Ну конечно, я упустил" з виду самую банальную причину несанкционированного посещения берлоги — моих племянников!
Когда я осмотрелся повнимательней, о заметил на столе бумажку с цифрами. Решив, что Коля и Толя развлекались тут шифровальным делом, я со вздохом отложил ее в сторону. Ладно, пусть лучше цифры, чем сигарета, бутылка и девушки с тяжелыми последствиями.
Но стоило мне дойти до кухни и зажечь газ, как я понял, что стоит взглянуть на эту бумаженцию еще разок. Дело было в том, что на ней стоял жирный восклицательный знак. Это могло ничего не означать. Или, наоборот, свидетельствовало о чем-то важном.
Пока я нашел ключ к этой записке — чуть не сопрел. В основном из-за "гидраргиума". Из-за этой аббревиатуры пришлось даже побеспокоить мою давнюю подружку, у которой я когда-то видел химическую энциклопедию с таблицей Менделеева. Отвязаться от — этой девушки стоило мне еще больших трудов, чем дешифровка записки. Эх, а ведь когда-то я и дня без нее прожить не мог. Вот она — теория относительности в действии.