Сдержанно ухмыляющийся Дэрил, даже одержав победу и поразив бывшего врага, все же протягивает ему руку, помогая подняться. Нет, он не хлопает его по плечу, как это сделал бы Мэрл, он не приглашает его выпить, по примеру старшего брата, он не говорит ни слова. Просто кивает. Как равному. Как своему. Что и требовалось.
- Ну, красавица, ты что? - морщится Мартинес от боли в разбитой губе, глядя в полные слез серые глаза Минни, которая, шмыгнув носом, торопливо ведет его в камеру обрабатывать ссадины и утешать.
Так, как умеет только она: молча, страстно и, одновременно с этим, почти отстраненно.
Хотя, наверное, стоит отдать этому месту должное. Здесь Минни изменилась. Она все чаще улыбается, не скрывается в тени, с удовольствием помогает остальным, не боится показывать эмоций. Тех, которых Мартинес раньше от нее так усердно добивался. Сейчас добиваться не нужно – она все та же, и уже какая-то другая, именно какая нужна была – рядом.
Здесь безопасно, сытно и тихо. Все есть. А нужно ли ему что-то большее?
***
Здесь нравится всем, только не Дейзи.
- Они еще хуже наших, - шипит она вечером, встретив Мартинеса во дворе и взяв под руку с предложением прогуляться.
Он подавляет в себе желание отстраниться и кивает, с насмешливой улыбкой поглядывая на задравшую нос девицу, уже предвкушающую ревность Минни. Глупая. Не понимает, что не все такие дуры, как она. Даже не знает, что он ею сейчас пользуется, выбирая нужный ему маршрут и почти не слушая ее слов. Ведь так много нужно успеть увидеть, пока на улицу не опустилась ночь. Романтическая прогулка у сетки, за которой столпилось несколько ходячих – красота!
- Чем они тебе не угодили? - рассеянно переспрашивает Мартинес, понимая, что пауза слишком затянулась.
- Цезарь, ты что, вообще меня не слушал?! Я же только что говорила. Да они все обманывают! Притворяются такими хорошими и счастливыми, а сами! Ты слышал, как эта их Мишонн, которая всё Филипа ищет, сегодня предлагала выгнать тебя и Митча, чтобы проследить за вами?! А услышав отказ, снова сбежала куда-то! И, между прочим, они злятся, что ее никогда нет. Этот их главный – он вообще непонятный. Точно что-то с ним не так, стоит присмотреться только, сразу видно. И парню своему даже оружие не дает, а ведь тот почти мужчина, должен все уметь! Азиат этот противный позавчера при Дэриле про Мэрла гадость сказал, а когда я его одернула… Ужас! Кэрол их постоянно оглядывается, когда в библиотеку ходит – что-то скрывает, точно! А Мэгги своей странной сестре, которая голову только Заку морочит, шептала, что вроде как беременная, и муж не в курсе. Саша – та вообще выскочка!
- Ты с Айлин так и не помирилась? - перебивает он, вспоминая вдруг ту.
- А что мне с ней обсуждать?! Подгузники? Нужна она мне, - морщит нос Дейзи. - Я уж лучше одна буду, чем со всеми этими, которые что-то скрывают. Даже друг от друга. Смотрят только и всё. Ни вина выпить у них нельзя, ни развлечься, ни даже одеться нормально. Страшные люди, Цезарь!
- О да, - с трудом сдерживает смех Мартинес, осторожно оглядываясь и, не заметив никого поблизости, пробегается пальцами по сетке, которая в этом месте была разрезана и скреплена лишь проволокой.
Всего минута – и проход будет открыт. Удобно.
- А что ты делаешь, Цезарь? - вдруг хмурится Дейзи, отступая от него на шаг и окидывая подозрительным взглядом – дура дурой, а сообразительная. - Ты же не из-за нее сюда пришел, правда? Ну конечно, из-за таких, как она, не рискуют жизнью, я знаю… Но тогда… зачем? Цезарь, скажи мне, я помогу. Помогу во всем, что нужно! Сделаю все, что скажешь, и никому ни слова!
- Перешла с любовных романов на шпионские детективы? - хмыкает он, разворачиваясь в сторону тюрьмы. - Иди, вон, Митча порадуй перед сном, он больше оценит. Даже твою болтовню.
- Он – не ты, Цезарь. Ты можешь не верить, ты можешь смеяться, ты можешь злиться на меня, но ты – один мне был нужен. Всегда. Все остальные только для того, чтобы был кто-то рядом, чтобы не быть одной. Но ты совсем другой. Я даже ее готова простить. Скажи только слово…
- Иди, красавица, поздно уже.
Он легонько подталкивает ее ко входу в здание и неторопливо закуривает. Сигарет здесь мало – тюремные совсем не думают о подобных потребностях рядовых обывателей. Даже Минни почти не курит. Нечего ведь.
Вспомнив о ней, Мартинес докуривает сигарету, совсем не ментоловую, а «бери, какие дают, и не криви физиономию», и спешит в блок. Ведь где-то там Дейзи уже наверняка в красках рассказывает об их романтичной прогулке под луной. Стоит обломать ей удовольствие – молчание идет всем. Особенно женщинам.
Но в блоке уже тихо, лишь приоткрытая дальняя дверь манит светом – Минни ждет его. Ждет, свернувшись клубочком на койке и уткнувшись сосредоточенным взглядом в книгу, которую он мягко, но настойчиво вынимает из ее пальцев. Мартинес улыбается и присаживается рядом, видя ответную улыбку, ощущая на своей шее россыпь быстрых поцелуев и придерживая хрупкие плечи.
Он заглядывает ей в глаза и хмурится, замечая вопрос. Она, как всегда, видит, что его что-то тревожит. Она, как обычно, готова его выслушать. Она, как и раньше, будет просто молчать, позволяя найти решение самостоятельно. Но сегодня молчит и он.
Лишь крепче прижимает к себе тонкое, покорное или просто безвольное тело, выключает свет и смотрит в темный потолок. Времени осталось не так уж и много. И, наверное, Дейзи в чем-то права: эти люди ничем не лучше вудберийцев или его самого. Они такие же, просто умело притворяются, пытаясь обмануть даже самих себя. Или себя – в первую очередь? А еще – они глупые и слабые. Доверчивые, наивные, добрые. Этот мир не для таких.
Машинально поглаживая черные волосы лежащей рядом Минни, такой беспомощной и нуждающейся в защите, Мартинес уже знает, что будет делать – к чему сомнения? Пора.
========== Глава 28 ==========
Самое сложное – принять решение и сделать шаг, после которого обратного пути уже нет. Потом гораздо легче, ведь время не вернуть назад. Потом уже можно с чистой совестью продолжать любое сомнительное дело, оправдываясь перед самим собой тем, что иначе невозможно, исправить ничего нельзя.
Мартинес без колебаний делает этот шаг, он знает, что его ждут каждую ночь уже несколько дней, едва только закончился первый месяц их с Митчем пребывания в тюрьме. Это оказывается невероятно простым, ведь совершенная недавно проверка, необходимая не только для того, чтобы понять, насколько хорошо следят за территорией тюрьмы дежурные на вышках по ночам, но и для того, чтобы свежим мясом приманить побольше ходячих к сетке в другом месте, показала, что проблем не будет. И их, в самом деле, нет: короткий сигнал фонариком, который ему выдали на днях вместе с битой и удобным ножом, ответная вспышка света и всё. Теперь нужно лишь ждать.
Пять дней ожидания – они могут превратиться в пытку. Они могут пробежать незаметно. Они пройдут спокойно, ведь у Мартинеса, бесшумно возвращающегося в камеру Минни, их общую камеру, все учтено. Он изучил тюрьму за почти полтора месяца от и до. Он знает, кто чем занимается, где находятся припасы и оружие, какой транспорт на ходу, и как будут поступать защитники в случае нападения. Которого они, впрочем, почти не ждут, даже толкового плана не имея. Слабые, глупые и наивные.
Не то, что Блейк, который все же смог выжить. Даже не в себе, одинокий, без транспорта, нормального оружия и еды он как-то выбрался. Нашел семью: еще одну маленькую девочку, о странной привязанности к которой Цезарь намеренно не думает, приятную женщину и ее сестру. Губернатор без города был отличной возможностью показать свое перед ним теперь превосходство. Искушение невзначай унизить его, лишний раз напомнить, что он теперь никто, даже поиздеваться, заставляя подавать шары для гольфа, было велико. Но странный огонь, горящий в глазах Филипа, отрезвил мгновенно, вынуждая склонить голову и передать ему лидерство, уверяя в своей преданности и обещая помогать в чем угодно. Даже в такой глупой мести жителям тюрьмы. Интересно, что скажет Блейк, узнав, что Граймс теперь обычный фермер? Почти никто – смешно ведь.