Через полгода Фэйт ушел к вампирам. Сам, добровольно.
И вот тогда я поняла, что такое настоящая ненависть.
… Я стояла на краю Стены, и по обе стороны от меня простерлись бездны, расцвеченные огнями двух городов — человеческого и вампирского. Каждый город жил своей жизнью, и ему не было дела до того, что сейчас должно было произойти под выкатившейся в небо луной. А в паре десятков метров к северу Стена расширялась, образуя ровный круг вокруг Нью-Эдема, и отвесно обрывалась вниз, в Пустошь. К внешней поверхности городской стены подавался постоянный ток высокого напряжения — на тот случай, если кто-то из вервольфов вздумал бы попытаться вскарабкаться наверх. Само по себе это было невыполнимо — по зеркальной глади стены не взобралось бы даже вездесущее растение — вьюнок.
Ветер которую ночь дул со стороны Пустоши, принося ароматы полыни и степных трав. И еще… запах тоски. Тоски такой глухой и щемящей, что хотелось, подобно оборотню, вскинуть лицо к зеленовато-желтой луне и завыть — горестно, отчаянно, срываясь на крик.
Ветер играл с моими длинными волосами, еще больше спутывая их. В воздухе вдруг отчетливо повеяло озоновой свежестью, и я вскинула голову — но нет, то был запах обыкновенного близкого дождя, а не вампира с черными глазами. Дождь… плохо. Это затруднит драку.
Я обернулась, отыскав взглядом Арка. Каратель сидел на бортике дороги, проложенной между краями Стены, уронив лицо в ладони. В таком отчаянии я не видела его ни разу за все пять лет, что он был моим опекуном… и другом. Единственным… не считая Рэй. Впрочем, и с той я умудрилась поссориться. Впервые, между прочим. И из-за кого? Из-за все того же проклятого кровососа, чтоб ему…
— Который час? — глухо спросил Арк, наконец, посмотревший на меня.
— Пять минут до полуночи.
— Они скоро придут.
— Да.
— Боишься?
— Нет.
— Ты хоть чего-нибудь боишься, Кошка?
Я вздрогнула. Вспомнился красный огонь глаз Фэйта, его оскаленный в усмешке рот, бескровное лицо… И еще — мама, тело которой мне так и не довелось увидеть. Ее даже не позволили похоронить по-человечески, в одной могиле с отцом. Просто кремировали и выдали нам с Фэйтом колбу с пеплом — всем, что осталось от ее прекрасного тела. И на закате теплого летнего дня мы поднялась на Стену — вот как сейчас — и развеяли этот пепел над Пустошью. И ветер подхватил его и унес к горизонту кровавого моря, в которое превратило землю умирающее солнце. Я не плакала тогда, почему же сейчас так щиплет от слез глаза?
— Боюсь. — ответила я Арку, и голос мой дрогнул. — Боюсь однажды сама стать вампиром…
— А я боюсь потерять еще и тебя, Шеба. — у слов Карателя был привкус горечи, так хорошо мне знакомый. — Фэйта я уже потерял, и вот теперь кровососы опять отнимают у меня самое дорогое!
— Еще не отняли, Арк, — мягко заметила я.
— Это вопрос времени. Неужели ты серьезно надеешься одолеть полукровку-вервольфа?
— Почему нет? Я неплохо дерусь.
— Дело не в опыте, а в силе, Кошка. Он сломает тебе хребет одним пальцем.
— Не каркай.
— Ты еще и шутишь?! Господи, Шеба! — кажется, Арк был готов разрыдаться. Странно и неловко видеть слезы в глазах тридцатилетнего парня… Сердце мое болезненно сжалось, не от страха — от жалости. Причем жалости не к себе…
— Не переживай так. И не вздумай вмешиваться — это, как сказал лиловоглазый Линн, дело чести.
— Плевать я хотел на честь! Твоя жизнь мне дороже.
— Но что ты можешь поделать? Убежать и спрятать меня? Вампиры меня найдут, рано или поздно, и ты это знаешь. И расправа, что последует за этим, будет во сто крат ужаснее драки с Джоем. Поэтому успокойся и позволь мне надрать ему задницу. А если я проиграю — что ж, такова моя судьба. По крайней мере, не будет больше ночных кошмаров, слез в подушку и воспоминаний, от которых разрывается сердце!
— Я сейчас начну плакать. — холодно произнес за моей спиной голос Люция.
Подскочив, я повернулась и увидела всю компанию в сборе — четырех вампиров и обнаженного по пояс Джоя, который успел стянуть с себя куртку и теперь стоял, глядя на меня разгорающимися желтыми глазами. Гора мышц… и ты надеешься победить ее, глупый котенок? Я тряхнула волосами, отгоняя первые отголоски страха. Чтобы Дикая Кошка трусливо поджимала хвост перед щенком-недомерком? Да скорее луна рухнет в руины Пустоши!