— Я не хотел пугать тебя, Шеба. Ты спала, и я не посмел тебя будить…
— Зачем ты пришел? Как нашел меня? — глухо спросила я и сердито одернула на себе задравшуюся рубашку.
— Прошу, давай выйдем на террасу. Не хочу, чтобы тут остался мой запах.
— Какая разница? Волки все равно тебя уже почуяли. Ощутили твою силу…
— Не думаю. Я умею скрывать свое присутствие, когда захочу…
— Не от меня.
— Нет, не от тебя. Мы с тобой теперь — одно целое. Ты почувствовала мое приближение и позвала меня в свой сон… точнее, в видение… Я скучал по тебе, котенок.
— Я смотрю, ты жив и невредим, — заметила я спокойно, хотя внутри все сжалось. Не от ненависти и гнева, нет. От облегчения… и радости. — Неужто всемогущий папочка замял дело с нелегальным обращением, а?
— Не вполне. — усмехнулся он невесело. — Но наказание куда мягче, чем могло бы быть, если бы не влияние моего отца. Так ты выйдешь со мной на террасу, упрямая кошка, или мне силком тебя выволакивать?
— А ты попробуй, — с вызовом бросила я, вздернув подбородок.
Он пару мгновений молча смотрел на меня, потом тяжело вздохнул, и плечи его опустились.
— Прошу тебя, Шеба, удели мне минутку-другую. Потом я уйду и больше тебя не потревожу, обещаю. По крайней мере, лет пять…
— Какая точность, — буркнула я, но ноги с дивана спустила. Странное и какое-то обреченное поведение Младшего Лорда Ночного Города обескураживало и пугало. Я не привыкла его таким видеть… В левой части груди вдруг разлилась тупая ноющая боль, я поморщилась. Черт, неужто и у бессмертных болит сердце…
— Чья это рубашка? — поинтересовался вампир первым делом, когда мы вышли на террасу.
— Если ты нашел меня и знаешь, чья это квартира, должен знать и ответ на свой вопрос, — огрызнулась я.
— Я выследил тебя, «включив» телепатическую связь, установившуюся между нами после того, как я тебя обратил, — пожал он плечами. — По ощущениям могу сказать, что тут живут оборотни… Впрочем, этот факт мне и так известен — как и факт существования тайной организации вервольфов. Все мы — нелюди; секретов в обществе ночных обитателей практически нет… Значит, тебя приютил один из приятелей твоего мохнатого бойфренда?
— Не говори о нем так, — холодно ответила я. — Да, Вик попросил своего друга позаботиться обо мне. Тебя это как-то напрягает?
— Нет, я рад этому. Я… я волновался о тебе. Не следовало тебе убегать. Я бы тебя защитил… Лолли рассказал мне о произошедшем на кладбище. Ты могла пострадать…
— Лолли в порядке? — обеспокоенно перебила его я. Он взглянул на меня со странной горечью:
— Ты так о нем печешься…
— Он — мой друг.
— Он — вампир, как и я. Как твой брат, Линн, Урсула…
— Я в курсе. Вампир вампиру рознь, знаешь ли. Лолли — неплохой парнишка, хоть и безмозглый; из него еще будет толк. У него доброе сердце. А вы все — жестокие твари!
— Жестокая тварь, как ты изволила выразиться, спасла тебе жизнь, между прочим, — сухо заметил Люций.
— Да, верно. А стоило ли оно того? Теперь мне вечно будет восемнадцать, и я буду пить кровь…
— Это не так уж плохо, котенок. Ты не состаришься, не заболеешь, не подурнеешь. К тому же, меняться с годами ты все же будешь — очень постепенно, едва уловимо, но будешь. Нет, твое лицо не избороздят морщины, волосы не поседеют, а тело не утратит силы и ловкости. Просто течение времени оставляет свой отпечаток даже на лицах бессмертных… Ведь и сам я — далеко не тот молодой мужчина, каким кажусь, и ты это знаешь.
— У тебя глаза многосотлетнего убийцы, — прошептала я, отворачиваясь.
— Они не всегда бывают такими, — мягко возразил он. Его ладони очень осторожно легли мне на плечи. Прохладные, сильные, узкие ладони с холеными длинными пальцами. Родные до боли. — Когда они смотрят на тебя, в них не остается ни капли жестокости. Разве это не так?
— Так. И я не понимаю, почему. Не верю, что такие, как ты, способны любить по-настоящему… по-людски.
— Неужели та ночь в горах тебе это не доказала, Шеба? Ты по-прежнему считаешь меня врагом? Ведь ты меня любишь, я это чувствую!
— Можно влюбиться и во врага, — ответила я задумчиво.
— Значит, ты все-таки в меня влюблена, — в его голосе прозвучало удовлетворение сытого, избалованного кота. Он прижался щекой к моей макушке, шумно и глубоко вздохнул.