Почти ослепнув от злости, я шла, точно пьяная, спотыкаясь и тихо чертыхаясь себе под нос. И тут удача решила мне окончательно изменить — каблук правой босоножки угодил в трещину между булыжниками, что-то громко хрустнуло, и нога у меня подвернулась. Нет, я не упала, но босоножка приказала долго жить: тонкая шпилька сломалась аккурат посередине. Сей инцидент меня добил. Сорвав с ноги несчастную босоножку, я размахнулась и с воплем ярости швырнула ее в темные воды реки.
… За спиной кто-то негромко рассмеялся, и я, растерявшая за вечер остатки самообладания, с крутого разворота вскинула в ударе ногу — прием, которым Арк иногда успокаивал особо шустрых преступников. Босая пятка встретила пустоту — ого, вот это реакция! — а мою лодыжку обхватили теплыми пальцами, крутанули, но грохнуться на асфальт не дали — подхватили и осторожно поставили на ноги. Я мгновенно отпрыгнула, оставляя между собой и незнакомцем безопасное расстояние. Глянула настороженно: кто же это у нас такой ловкий?
На вид парню было не больше тридцати. Выше среднего роста, стройный, но развитую мускулатуру не скрывали ни широкие джинсы со множеством карманов (именно такие носила и я), ни кожаная куртка-коротышка в металлических клепках, распахнутая на груди. Спортивная майка туго облегала рельефные мышцы. Я скользнула взглядом выше. Приятное треугольное лицо, открытый взгляд. Взъерошенный ежик темных волос, схваченных на затылке в хвостик, а глаза чуть раскосые, черные, азиатские. Сейчас они смеялись, наблюдая, как я стою — одна нога босая, на второй болтается босоножка — и обиженно шмыгаю носом.
— Хороший удар, — наконец, улыбнулся парень.
— Хорошая реакция. — я неохотно вернула ему комплимент.
— Прости, если напугал — я вовсе не хотел подкрадываться, просто ты не заметила меня в темноте. А когда ты запустила туфлей в воду, было трудно не засмеяться. Кто тебя так разозлил?
— Поверь, лучше тебе этого не знать. — я бросила тоскливый взгляд через плечо. Черт, надо было позвонить из ресторана Арку, чтобы забрал меня. Сотовый я, конечно, оставила дома, ибо сумочки у меня отродясь не было, как не было ни одного кармана на этом проклятом платье. Теперь придется либо ловить попутку до Университета, либо тащиться пешком через полгорода в одной босоножке и легком наряде… А холодно, мать-перемать!
— Может, тебя подвезти? — словно угадав причину моего недовольства, спросил парень. Очень как-то просто спросил — и почему-то я сразу поверила в то, что этот человек не может никому причинить зла. Улыбка у него была располагающая, озорная. С минуту я колебалась, хмуро рассматривая босую ногу, потом буркнула:
— Было бы неплохо, если б ты подбросил меня до Университета на Кленовом Бульваре. Знаешь, где это?
— Конечно. Только я на байке — не боишься? Я тебе свой шлем дам.
— А чего тут страшного-то? — фыркнула я. Потом вспомнила о своем вечернем платье и глянцево-прилизанном виде, и подумала, что со стороны выгляжу этакой пай-девочкой из богатой семьи, которая, конечно, жутко боится парней в кожанках и на рычащих железных конях. М-да… Хоть плачь, хоть смейся.
— Меня зовут Вик. — он улыбнулся, протянул руку. Легонько сжал мои пальцы, словно это были хрупкие крылья бабочки. Надо же, еще и нежничает!
— Я — Шеба.
— Будем знакомы, Шеба. Что ж, пойдем — тут рядом парковка. Слушай, тебе же неудобно в одной босоножке!
Не успела я ахнуть, как меня подхватили на руки и понесли, невзирая на возмущенные крики вроде: «Пусти, я сама!» Подобные фокусы прощались одному Арку, да и то лишь при особых обстоятельствах (вроде того когтистого желтоглазого обстоятельства, благодаря которому я угодила в больницу). Но — странное дело! — мне было приятно ощущать себя маленькой и слабой, нравилось тепло крепких рук Вика, запах трав и леса, который почему-то исходил от его тела… Захотелось закрыть глаза и довольно замурлыкать. Господи, как же устали за вечер мои бедные ноги!
Спустя какое-то время меня поставили на тротуар, укутали в куртку и сунули в руки шлем. У меня не было никаких сил протестовать. Сжав голыми ногами холодные бока байка, я привалилась щекой к спине Вика, словно мы были знакомы по крайней мере полжизни.
— Ты только держись, ладно? И не разжимай рук, даже если станет страшно.
— Страшно? Не пори ерунды. Я с двенадцати лет с байка не слезаю.
— Правда? — недоверчиво покосился на меня парень.
— Ага. Заслуга друга-Карателя, — я захихикала при виде его вытянувшегося лица. — Да поехали уже, промокнем ведь — дождь собирается…
— Не забывай держаться.
— Заткнись и поехали!