– Благодарю вас, госпожа Селвик. – Лута с улыбкой повернулась к седобородому мужчине и заговорила на инглише. – Нас встречает духовный лидер общины, достопочтенный Джалал Абу-Аббас. Расскажите, господин Абу-Аббас, как вы сумели избежать репрессий режима, уцелеть под бомбёжками осси и добраться до Европы?
Имам приосанился. Поглаживая седую бороду, он степенно заговорил, тоже на инглише:
– Хвала Творцу милосердному и всемогущему, теперь мы в безопасности. Когда началась революция и повстанцы пришли в наш город, правоверные вздохнули спокойно. Но тиран приказал войскам расстреливать мирные поселения, и многим пришлось бежать из страны. Два года мы добирались до Европы из нашего края, разорённого приспешниками сатрапа. Понимая, что дни его сочтены, злодей призвал на помощь Остланд, страшную страну. Их авиация безжалостно бомбит наши города, убивая мирных жителей – детей, женщин и стариков, которые никогда не держали в руках оружие. Мы надеемся, что Европа и Соединённые Государства, храни вас Всевышний, остановят кровавую бойню в Ближнестане, и откроют миру преступления режима и оккупантов-осси. Прошу, проходите, я покажу, как мы живём. Многие здесь могут поведать о страданиях, которые они перенесли по вине шайтанов, разоряющих Ближнестан.
Рике вслед за съёмочной группой протиснулась в двери общежития, машинально отметив, что имам толком не ответил ни на один вопрос Луты.
По обе стороны длинного коридора из открытых дверей выглядывали дети и взрослые.
– Большинство из них не говорят ни по-норвегски, ни даже на инглише, – сказал имам. – Задавайте ваши вопросы, а Максуд будет переводить.
Тут же из-за спины имама возник улыбчивый мужчина лет сорока, с чёрной курчавой шевелюрой, в сером свитере и джинсах.
– Проходите за мной, – замахал он рукой. – Много кто хочет вам рассказать о своей беде.
Рике уже приблизительно представляла себе, что она здесь увидит. Истории про обстрелы и бомбежки остландской авиации, зверства войск режима и применение химического оружия. Не то, чтобы ей было неинтересно, просто за последние годы эта тема стала уже совсем привычной. Она выключила диктофон – из-за спин взрослых было почти ничего не слышно.
Тем временем Лута с сочувственным видом слушала очередную женщину, быстро лопотавшую по-арабски. Максуд так же быстро переводил. С обеих сторон от съёмочной группы толпились жильцы общежития. Рике повернулась и по коридору вышла на улицу.
У входа во второе здание стояли имам, две женщины, и несколько молодых мужчин, некоторые ещё совсем подростки. К своему изумлению, Рике увидела среди них Валета. Быстро отступив за стеклянную дверь холла, она остановилась, снова вытащила телефон и включила запись видео.
Одна из женщин была в платке, у другой оставались открыты только глаза. Эта, с закрытым лицом, говорила, обращаясь к имаму и мужчинам, на что имам медленно кивал. Рике думала, что в восточных странах указания обычно дают мужчины, но тут, видимо, было не так.
Женщина махнула рукой по направлению к полицейской машине, потом на автобус телевизионщиков, а затем вся группа повернулась и уставилась на вход в общежитие, за стеклянными стенами которого укрылась Рике. Девочка поспешно отступила вглубь помещения, споткнулась о ступеньку и чуть не упала. Её поймала чья-то крепкая рука.
– Осторожней, детка, – услышала Рике спокойный голос Мадса.
Имам и остальные уже вошли в соседнее здание, последней заходила закутанная в черное женщина. Она ещё раз посмотрела на стеклянные стены холла, и Рике показалось, что этот взгляд пронзил её насквозь.
Сзади послышался шум.
– Пойдём-ка на улицу, – сказал Мадс. – Наши уже заканчивают.
Они пошли к машине. Собирался дождь. Рике старалась не смотреть в сторону второго здания. Что здесь делает Валет, интересно? Она очень надеялась, что тот её не заметил.
Группа быстро погрузилась в машины. Рике видела, что Лута довольна репортажем.
– А ты что наснимала? – спросила журналистка у девочки.
– Да ничего толком, – соврала Рике. Какое-то чувство подсказывало ей, что та группа людей, снятых на её телефон, гораздо больше, чем «ничего».