— Удачи и до завтра, — и едва заметно подмигнул. Ох, уж эти итальянцы.
Гордой поступью я направилась в царство Ледяной Королевы, вооружившись ложечкой и тирамису, однако у двери в ее чертоги в нос ударил какой-то очень знакомый запах, отчего стало не по себе. А следом послышались весьма характерные звуки. В чертогах сейчас явно кто-то шалил. Но мне-то нужно консумировать, так сказать, свое дальнейшее здесь пребывание, так что, извините-простите. Да и тирамису без холодильника долго не протянет.
Постучавшись, тут же захожу и наблюдаю прелестную картину. Некто высокий, широкоплечий, наверняка симпатичный, нацеловывает и наглаживает Элину. И все бы ничего, если бы не один факт — здесь воняет волком, сильно воняет. Обычно мы — оборотни, не распространяем явных запахов, пантеры так и вовсе, но в моменты, так сказать, эмоциональных потрясений, вполне можем подванивать, особенно в период брачных игр. В нас пробуждается некоторая потребность обозначить свою территорию, пометить партнера. Вот и сейчас, этот господин при дорогом костюме, сообщает всей местной фауне, что тут его территория. Происходит это несознательно.
— Прошу прощения, Элина Марковна, — улыбаюсь от уха до уха, а Грановская резко отскакивает от образцового самца в сторону. Он тоже поднимается, одергивает пиджак и не спеша разворачивается.
В этот момент моя улыбка сходит на нет. А в голове начинает крутиться только одна фраза: «трою ж, мать!». Блин, это же он! Хозяин антрекота!
— Вас стучаться не учили? — мечет молнии дамочка.
— Учили. Я стучала, но ответа не последовало.
— Раз не последовало, значит, нечего было лезть! — все-таки не сдерживается.
— Элин, успокойся, — гремит любитель ночных променадов уверенным баритоном, — ничего сверхъестественного не случилось.
Ну, да. Пока не случилось, но если он меня узнает, обязательно случится. В среде оборотней воровать друг у друга провизию — дурной тон.
— Добрый день, — продолжает сотрясать стены волчара, — Назаров Андрей Александрович.
Назаров?! Ну, всё… я сперла антрекот у владельца сего чудного места. Какого черта он вообще решил устроить своей пассии пикник в моем парке?! Да, в моем! Я его в свое время пометила. Не подумайте чего плохого или постыдного, просто бочком потерлась о деревья. Радует одно, вроде бы не узнал, все-таки в человеческом обличье Андрей Александрович меня не видел, а по запаху, так я же говорила, в обычном состоянии пантеры почти не пахнут.
— Здравствуйте, — выдавливаю из себя подобие улыбки, — я пришла поваром устраиваться. Элина Марковна, — перевожу взгляд на все еще раздраженную директрису, — Густаво меня принял, но попросил принести блюдо вам на пробу. Для подтверждения.
— После такой дерзости гнать бы вас отсюда поганой метлой, — никак не унимается.
— А у нас что? — продолжает смотреть на меня Назаров. — Поваров не хватает? М-м, Элин?
— Кондитера нет, — гордо выпрямляется, — я его уволила. Слишком много себе позволял.
Почему-то я уверена, что ничего особенного несчастный повар себе не позволял, просто вот так вот не вовремя попался под руку этой Стервелле. Как, собственно, и я сейчас. Н-да, тут никакие таланты не помогут, тут балом правит самодур в юбке.
— И ты кондитер? — приподнимается густая бровь владельца.
— Да, я кондитер. Между прочим, хороший.
— Ну, давай тогда, тащи сюда свой экспериментальный образец.
Приближаться к нему не хотелось совершенно, но если выбирать между будущим в его ресторане и возможной трепкой за сворованное мясо, я все же выберу будущее в ресторане. Мне очень нужна эта работа. А в случае чего, бегаю быстро. Той ночью смогла же убежать, смогу и сегодня, если понадобится. И, молча, иду к парочке, ставлю на стол тирамису, рядом ровненько кладу ложечку, чтобы Элину не мучил приступ перфекционизма.
— Попробуем, — Назаров зачерпывает немного крема и отправляет в рот, — сносно. Здешний контингент оценит, все равно нихрена не понимают в высокой кухне.
Интересно, он сейчас похвалил меня или обос…, поругал?
— Будешь пробовать? — поворачивается к Элине.
— Нет. Раз Густаво одобрил, пусть работает.
— Какая ты сегодня властная, — скользит взглядом по точеной фигуре волчицы. — Слышала,
— обращается уже ко мне, — иди, работай.
Как в жизни все прозаично. Что я была с Гавриловым, что этот породистый пес пристроил свою Стервеллу на теплое местечко, вот она и отрывается. Но куда деваться, такая жизнь, такие правила. Да и плевать. Главное, меня не узнали — это раз, меня взяли на работу — это два, мой непосредственный начальник, надеюсь, достойный человек — это три.