Когда серая кошка взобралась на ручку кресла и присела там согнувшись, протянула лапку — дотронуться до котенка, а черная кошка молниеносно хлестнула ее своей лапкой, то серая скрылась из дома, убежала под дождь.
На следующий день нам всем было намного легче, и мы поехали посмотреть на море, которое было спокойным и синим: за ночь погода переменилась.
Мурлыканье гордой черной кошки разносилось по всей большой комнате.
А серая кошка принесла несколько мышей, которых положила на каменный пол. Я к тому времени поняла, что мыши были отчасти доказательством ее вечного превосходства, это был дар, но дар бесполезный: привлекательность мертвых мышей сомнительна. Едва она внесла свою добычу, я ее тут же выбросила, и киска смотрела на меня с обидой, прижав уши, сверкая глазами.
По утрам, когда я просыпалась, серая кошка сидела в ногах у меня на постели, а на полу лежала свежепойманная убитая мышка.
— Ах, какая старательная кошка! Умная кошка! Большое тебе спасибо, кисонька! Но я выброшу твоих мышек. А черная кошка пойдет за ними и их съест.
Как-то раз я сидела на каменной стенке сада, и мне повезло увидеть, как охотится серая кошка.
В тот день по небу быстро бежали редкие облака, так что по полям, коттеджу, деревьям и саду время от времени проплывали их тени, перемежающиеся солнечным светом, и серая кошка казалась тенью среди теней под кустом сирени. Она сидела очень неподвижно; пристально вглядываясь, можно было едва заметить шевеление ее усиков и ушей; так что она в своей неподвижности была вполне естественна, когда под легким ветерком едва трепетали листья и трава. Только глаза кошки двигались, устремленные на стерню в нескольких футах от нее. Я увидела, как она переместилась вперед, сохраняя свою низкую стойку, совсем так, как движется тень качнувшейся ветки. Три маленькие мышки копошились в горстке сохнущей травы. Они ее не видели. Они останавливались, что-то грызли, снова ползали, садились на задние лапки и оглядывались по сторонам. Тогда почему кошка не напала на них сразу? Она ведь была совсем близко от них. Я не шевелилась; кошка не шевелилась; мыши жили своей жизнью. Прошло полчаса. Кончик кошачьего хвоста шевельнулся, но без нетерпения; как зримое выражение ее мысли: мол, времени достаточно. Блистающее облако закрыло полуденное солнце, и из него пролилось десятка два крупных капель, каждая сверкала золотом. Капля упала на кошачью морду. Кошка, казалось, была недовольна, но не шевельнулась. Золотые капли брызнули на мышей. Они замерли, потом выпрямились и осмотрелись. Я видела, как заморгали их крошечные черные глазки. Пара капель упала на голову кошки. Она их стряхнула. Мыши замерли, и кошка прыгнула, словно метнулась серая молния. Раздался жалобный тихий писк. Кошка уселась, зажав в зубах мышку. Мышка отчаянно дергалась. Кошка бросила мышку; та проползла недалеко, но кошка была бдительна. Вылетела вперед лапа: расправив свои злобные когти, кошка загребающим движением подтянула к себе несчастную мышку. Та пискнула. Кошка вонзила в нее зубы. Писк прекратился. И кошка стала изящно облизываться. Потом кошка подобрала мышку и потопала ко мне, подбросила ее вверх и поймала зубами на лету, как проделывала подобные трюки со своими котятами. И положила ее к моим ногам. Она все это время видела меня, но не давала мне этого понять.
Потом все разъехались из коттеджа, я осталась одна. У меня появилось больше времени, чтобы заниматься кошками, разговаривать с ними.
Однажды я резала на кухне еду для них, раскладывая ее по блюдцам, и вдруг серая кошка вспрыгнула на стол и начала есть из одного блюдца. Черная кошка ждала на полу. Но когда я поставила на пол два блюдца, серая кошка ушла: не хватало еще есть с пола.
То же самое повторилось назавтра. Серая кошка старалась заставить меня кормить ее на столе, на самом главном месте, а черная пусть остается внизу и ест на полу. Я не собиралась ей потакать, и она в течение трех дней ничего не ела дома. Вероятно, кормилась мышами. Однако только тогда, когда ее никто не видел. На четвертый день серая кошка вспрыгнула на стол как обычно, и я подумала: ну что ж, интересно, посмотрим, что будет. Она с удовольствием съела все, что лежало на блюдце, и все это время посматривала вниз, на черную кошку, спокойно обедавшую на полу: смотри, мол, какая мне привилегия.