Хунар отмахнулся и легко, невзирая на габариты, прыгнул в снег. В руке человек держал короткое копьё с длинным зазубренным наконечником. Он был опытен, этот убийца и подозревал неладное. Только это ему не помогло.
Рейя внезапно раскинула руки в стороны, словно была птицей, намеревающейся взлететь. На мгновение мне показалось будто за спиной кошки вспыхнули два белых крыла, а в следующий момент она набросилась на лохматого великана и вцепилась когтями в его горло.
Обычно мы стараемся уберечь пищу от боли. Однако, если не стараться или делать это неумело, человек начинает истошно вопить от жутких страданий.
Рейя не старалась.
Совсем.
Перед смертью бородач вопил так, что его товарищи в испуге замерли на месте, ошарашенно наблюдая, как их предводителя выпивают досуха. И лишь после того, как верзила перестал орать и рухнул в снег, работорговцы схватились за оружие и набросились на львицу.
То есть, это им, вначале так показалось.
Опытных бойцов видно сразу: эти люди привыкли участвовать в сражениях и оружие, для каждого, было продолжением руки. Ни одного лишнего движения: чётко выверенные выпады и мгновенные уходы в защиту. Никто не путался у соратника под ногами и не попадал под удар дружественного меча. Толстые шкуры, мешавшие передвигаться, отлетели в сторону и на мощных, слегка обрюзгших телах, сверкнули крепкие кольчуги.
Рейя дралась неумело, да и когда она могла научиться? Кошке был день, от роду! Никакого оружия, кроме коготков и никакой защиты, кроме иллюзии одежды на маленьком совершенном теле. Но жёлтые глаза пылали, словно две звезды, а оскаленные клыки сверкали, ярче снега.
И она убивала людей, одного за другим.
Кого — выпивала, а кого и просто полосовала когтями, превращая прочные доспехи в лохмотья из прорубленного металла. Рослые умелые воины раз за разом промахивались, истошно вопили, выкрикивали непристойные ругательства, отпрыгивали назад…
И умирали, умирали, умирали.
— Очаровательно, — сказала я Серра и облизнулась, — она мне нравится! Смотри, как она этого толстяка, а?
— Она же их искренне ненавидит, — без всякого энтузиазма, заметил кот, — чисто по-человечески, ненавидит. Ну, да ладно. Пришло и наше время. Пора принимать участие, пока некоторые участники представления не успели покинуть сцену.
Кое-кто, из людей, поумнее остальных, вовремя сообразил, каким будет исход схватки и решил дать дёру. Пятеро красных, словно зимнее светило, исходящих зловонным паром, работорговцев погрузились в сани и жёстко стегая визжащих собак, пытались дать дёру. Сани неуклюже поворачивали, и эта их медлительность, помноженная на вопли гибнущих товарищей, доводила седоков до умопомрачения.
Стоило Серра закончить фразу, и я мгновенно сорвалась с места, устремившись к той повозке, где разместились трое, орущих друг на друга, ублюдков. Я мчалась так быстро, что животные увидели меня лишь тогда, когда их компания увеличилась на одну великолепную кошку.
— Привет, мальчики, — надо же быть вежливой, — кто там хотел поразвлечься?
И свернула шею приземистому коротышке, мечтавшему трахнуть нашу кошечку. Похожий на кусок неотёсанного дерева великан, у которого волосы, похоже, не росли только на глазах, попытался нанизать меня на длинный нож. Я тотчас вернула оружие владельцу — прямо в распахнутую вонючую пасть. Последний попытался удрать, и я позволила ему это. Выпила досуха.
Серра, как я заметила, не стал играть с пищей и методично употребил обоих одного за другим. Потом бросил трупы собакам. О, а я и не подумала о бедных голодных тварюшках!
Когда мы вернулись к каравану, Рейа почти закончила. Везде в живописных позах лежали убитые ею работорговцы. В живых оставался лишь один: высохший, словно щепка, с бородой, напоминающей куски рыжего мха. Он стоял на коленях перед маленькой сестрой и умолял сохранить его жизнь. Просил, клялся всеми богами, придуманными на этой грани, рассказывал о множестве детей, ожидающих папашу.
Мы остановились, наблюдая.
Момент истины.
Внезапно, Рейя, застывшая перед коленопреклонённым человеком, начала громко кричать. Совершенно безумный вопль, не похожий ни на что, слышанное мной прежде. Продолжая издавать этот, сводящий с ума звук, кошка положила обе ладони на голову человека.
От мощного взрыва сани, стоявшие рядом, опрокинулись на бок, а я едва не повалилась в снег. От работорговца не осталось ничего. Только вытаявшая проплешина в снежном покрывале.
— Ого! — ошеломлённо выдохнула я и повернулась к Серра, — и что это было?