Бедняжка подумала было расположиться на покой, как вдруг по ту сторону забора, под самым ее ухом, раздался ужасающий собачий лай. Киска в страхе рванулась вперед и побежала изо всех сил вдоль по дороге, посматривая в то же время, не может ли собака пролезть сквозь забор. Нет, пока еще нет, но она скакала за ним, издавая ужасное рычание, и кошка переправилась на более безопасную сторону. Собачий лай превратился в глухой грохот — более громкий грохот и рев — в ужасающий гром. Блеснул огонь. Киска оглянулась и увидела не собаку, но надвигавшуюся на нее огромную черную тварь с единым красным глазом, тварь, визжавшую и пыхтевшую, как целая сотня кошек. Она напрягла все свои силы для бегства, достигла еще небывалой скорости, но не решалась перескочить через забор. Она бежала, как собака, летела, но все напрасно: чудовищный преследователь настиг ее, но промахнулся в темноте и поспешил мимо, затерявшись в пространстве, в то время как кошка, задыхаясь, припала к земле, на полмили ближе к дому, чем была до встречи с собакой.
То было ее первое знакомство с неизвестным чудовищем, впрочем, чуждым только для глаз: нос ее признал в нем еще новую веху по пути к родине. Но страх, внушаемый ей зверями его породы, значительно убавился. Она убедилась, что они бестолковы и никогда не поймают ее, стоит только залечь под забором и притаиться. Прежде чем наступило утро, она повстречала нескольких из них, но оставалась невредимой.
На рассвете ей подвернулся славный грязный двор, и в куче золы удалось отыскать несколько съедобных отбросов. День она провела в соседстве конюшни, где имелись две собаки и множество мальчишек, едва не прикончивших сообща ее карьеры. Здесь было очень похоже на родину, но она не помышляла остаться. Старое стремление неудержимо влекло ее, и с наступлением сумерек она снова пустилась в путь. Мимо нее весь день пробегали одноглазые громовики, но она теперь освоилась с ними и продолжала бесстрашно бежать всю ночь. Следующий день был проведен в амбаре, где ей удалось поймать мышь; ночь же прошла приблизительно так же, как и предыдущая, с той разницей, что ей повстречалась собака, загнавшая ее далеко назад. Несколько раз ее сбивали с пути перекрестки, и она забирала далеко в сторону, но всегда со временем возвращалась к общему южному направлению. Дни проходили в рысканиях под амбарами и увертывании от собак и ребятишек, а ночь в ковылянии вдоль по дороге, однако она все подвигалась вперед, милю за милей, к югу, все к югу — собаки, мальчики, громовики, голод, собаки, мальчики, громовики, голод… а она все плелась вперед и вперед, и нос время от времени ободрял ее заверением: «Не без того, что мы учуяли этот самый запах прошлой весной».
Так прошла неделя, и кошка, грязная, охромевшая, без ленточки, достигла Гарлемского моста. Несмотря на окутывавшие его ароматы, мост ей не понравился. Она полночи бродила взад и вперед по берегу, не найдя иного способа переправы, кроме других мостов, и не узнав ничего интересного, за исключением того, что мужчины не менее опасны, чем мальчики. Пришлось поневоле возвратиться к мосту; но только запахи его казались ей чем-то родственным, да время от времени, когда мимо пробегал одноглаз, поднимался тот своеобразный глухой грохот, который она слышала во время весеннего путешествия. Вокруг стояла тишина поздних ночных часов, когда кошка вскочила на ряд бревен и понеслась над водой. Она не пробежала и третьей части, когда с противоположного конца на нее с ревом ринулся гремящий одноглаз. Она сильно перепугалась, но зная глупость и слепоту этих зверей, прильнула к перилам и замерла. Бестолковое чудовище, разумеется, промахнулось и пролетело мимо, и все было бы хорошо, да только оно завернуло обратно, или другое, подобное ему, внезапно запыхтело у нее за спиной. Киска, сломя голову, понеслась вперед. Быть может, она и достигла бы берега, если бы с этой стороны не бросился на нее с воплем третий красноглазый зверь. Она бежала изо всех сил, но оказалась между двух огней. Не оставалось ничего, кроме отчаянного прыжка с моста в неизвестность. Вниз, вниз, вниз, — плеск, погружение в глубокую воду, еще не холодную в августе, но ненавистную для кошки. Она всплыла на поверхность, кашляя и отплевываясь, оглянулась, чтобы узнать, нет ли за ней чудовищ, и поплыла к берегу. Она никогда не училась плавать, но плыла по той простой причине, что положение и движения кошки при плавании те же, что и при ходьбе. Попавши в неприятное ей место, она, естественно, попыталась уйти и в результате поплыла к берегу. К которому из них? Любовь к родине никогда не обманывает: единственным берегом для нее был южный, ближайший к дому. Вся измокшая, она вскарабкалась на илистый берег и пробралась между грудами угля и кучами сора, — черная, замазанная, какою только может быть трущобная кошка.