А то, в чём она непосредственно участвовала, породило только непонимание, ведь расширять и углублять свой сексуальный опыт Любе не хотелось.
Благодаря громким родственникам, она точно знала, что в конце всем должно быть хорошо, но для себя решила, что овчинка выделки не стоит. Какое-то полумифическое удовольствие от оргазма несёт за собой слишком много последствий, начиная от неудобства и стыда за себя при мысли, что являясь по крови Кошкиной, войдёшь в раж и привлечёшь ненужное внимание к интимному действу, и заканчивая разбитым сердцем или растоптанным чувством собственного достоинства (кому что ближе).
Но этот сон что-то изменил.
Короче, девочка созрела, гормоны взыграли, тело проснулось, и женская суть потребовала мужчину.
А всё из-за добренького Стаса и наглого Стасика.
Для начала Любовь Кошкина попыталась не замечать возникшей проблемы, понадеявшись, что всё само собой рассосётся. Разве не так поступают все разумные человеки, столкнувшись с чем-то малоприятным, но не слишком мешающим, чтобы немедленно закатывать рукава и браться за работу?
Люба ухаживала за собой, проводя время в ванной ровно столько, сколько и раньше, не устраивая подозрительно долгие заплывы, ходила на работу, занималась домашними делами и, обедая в воскресенье у родителей, не пожаловалась им на братца-кролика. Хотя они бы встали на её сторону, и не потому что с возрастом их пыл поутих, и они подзабыли какого это. Тут бы за Любу сыграли испытываемые страшим поколением расположение и уважение по отношению к её мужу.
Да-да, Стас Дубравин и Кошкины питали взаимную симпатию.
Но вернёмся к последствиям сна.
Люба не боролась с желанием наброситься на каждого мужчину, кинувшего на неё заинтересованный взгляд.
Сглатывая слюну, не следила за мужем голодными глазами и не строила хитроумных планов по тому, как бы кого-нибудь оседлать.
Просто стала дольше рассматривать своё отражение в зеркале. В голом виде, выходя из душа, и в одетом, с недавних пор начав представлять, какое впечатление её внешний вид производит на окружающих. Причём обоих полов. Ведь только либо глупая, либо совсем затюканная и потерявшая ко всему интерес женщина не заметит красоты и сексуальности возможной конкурентки за мужское внимание.
Также жена Стаса Дубравина начала обращать внимание на запахи. Не принюхивалась к каждому мимо проходящему, но отмечала приятный аромат туалетной воды или естественный запах, не перебитый сигаретами или вонью от несвежей одежды. Делалось это невольно, и никаких шагов к тому, чтобы продолжить находиться рядом с обладателями приятных для обоняния ароматов, не следовало.
А ещё, лёжа в постели, Люба помимо перечня дел на следующий день стала гадать, каким бы мог быть этот невидимый любовник из сна.
Чисто для интереса. В конце концов, чем ещё может заниматься по ночам приличная замужняя женщина?
Проблема и бездействие
Ощущения от сна подзабылись, иначе и быть не могло. Но мысль о том, какого было бы ощутить что-то такое наяву, засела в голове.
Люба могла бы пожаловаться на засевшие в голове мысли о сексе сестре или маме, ведь Кошкины славились своей необузданной тягой к физической любви. Но чем бы они ей помогли?
Она и сама знала, что они себя ни в чём не ограничивают и с удовольствием отдаются этому занятию, иногда забывая, что их могут услышать или увидеть. А старшая сестра бы наверняка ещё и предложила отметить это дело, так как последние десять лет шутила, что Люба подкидыш. Поводом стало то, что её предсказание, «вот подрастёшь и поймёшь меня» которое Таня частенько кидала младшей сестре, собираясь на очередное свидание, не сбылось ни после её восемнадцатого дня рождения, ни после двадцатого, ни даже двадцать пятого.
Наверное, не выйди Люба за Стаса в двадцать шесть, родственники бы завели с ней разговор на тему того, что она не должна скрывать от них свою нетрадиционную ориентацию.
Ещё поделиться она могла с подругой. Оксана стала единственным (не учитывая зарплату) лучиком света на прежней работе средней дочери Кошкиных. На Любиных глазах ей сделали предложение, она гуляла на свадьбе, жила в их квартире во время медового месяца, чтобы присмотреть за попугаями и заодно отдохнуть от своей семьи, а два года назад стала крёстной её дочки. Таким образом, они были настолько близки, что могли сказать друг другу всё что угодно, не стесняясь и не боясь получить в ответ осуждение.