Только в большом интервью художника-иллюстратора детских книг Льва Токмакова я отыскал кое-что о послелагерной жизни Ольги Перовской, умершей, кстати, в 59 лет — 18 сентября 1961 года.
Привожу рассказ художника полностью:
«Как-то приехали мы с женой к Марии Павловне [Прилежаевой, детской писательнице, — авт.] в Переделкино, в писательский поселок. И Марья Павловна повезла нас на кладбище. Побывали мы у Корнея Иваныча [Чуковского, — авт.] с большим крестом на могиле.
А сейчас, говорит, я вам покажу тоже очень интересную могилу. Такая стела и внизу две фотографии на фарфоре дореволюционного происхождения — чиновник-лесничий и его супруга красивая, а вверху в овале — красавица немыслимого напряжения — черные глаза, ну, видно, что пышет талантом и душевным здравием, именно не здоровьем, а здравием настоящим, контактом с Небесами — явно совершенно — сама Ольга Перовская.
А ее загребли в бериевские времена. И она отмотала свой срок. Освободили ее при Хрущеве, ее квартира была занята, и ей негде было жить. Мария Павловна — она тогда была в бюро секции — отхлопотала ей комнату. А взамен она получила совершенно потрясающий рассказ, который я сейчас попытаюсь реставрировать.
Участок, где зэчки должны были исполнять принудительную трудовую повинность, включал в себя длинную пыльную дорогу. И вот гонят этап, идут часовые с ружьями, с винтовками, с собаками, наученными рвать по команде. И Перовская вскоре занемогла и опустилась на землю. Все — это побег. И натравили на нее двух овчарок. «Вы же знаете, — сказала она Марии Павловне, — я же не боюсь, я, — говорит, — положила руки им на головы, и они легли рядом».
А охранники, темные ребята, они решили, что она колдунья, что ее надо бояться, что ее надо слушаться, и с этих пор все остановки диктовала только она. Плохо ей, чувствует, что надо сесть — и весь этап останавливается — никаких там тебе побегов. И, как сказала Перовская в заключение этого рассказа: собаки спасли ей жизнь».
Вот такая недетская история детской писательницы у меня сегодня получилось…
Ольга Перовская
Книга Ольги Перовской
Дом Перовских в Васильевке, фото Сергея Томко
Могила Ольги Перовской и ее родителей
Могила прабабушки Ольги Васильевны — матери Софьи Перовской. Васильевка, городское кладбище
НЕУЛОВИМЫЙ ДЕДУШКА «КРЫШУЕТ» ТРИ РАЙОНА ЗАПОРОЖСКОЙ ОБЛАСТИ
Дедушке этому, взявшему под контроль Черниговский и частично — Бильмакский и Пологовский районы, в прямом смысле палец в рот не клади: откусит вместе с рукой.
Речь ведь идет о старом, матером волке, в которого за всю его длинную жизнь, как утверждают сведущие люди, стреляли премного раз. И все мимо! То ли надежно заговорен Дедушка [такую кличку охотники дали серому хищнику] своим волчьим богом, то ли хитер, он как сам бог звериный: уворачиваться от пуль умеет и живым-невредимым уходит от погони-преследования.
— Со временем мы разобрались, — говорит председатель Черниговской районной организации Украинского общества охотников и рыболовов Геннадий Еремейчук, — и оставили Дедушку в покое — прекратили на него охоту. Он же пользу приносит: осев на границе трех районов, не пускает в свои владения молодых, горячих волков, шныряющих по округе в поисках пропитания. Вот они — опасны. И для людей [пока, правда, случаев нападений не зафиксировано. Может быть, по той причине, что две наши охотничьи бригады за последнее время истребили 13 волков], и для домашней живности: на всякую скотинку зуб имеют. Как только в одних угодьях их охотники пуганут — они, дьяволы, в другие перекочевывают. А тут Дедушка на пути их миграции появился! И ретируется от него клыкастый наглый молодняк — потому что боязно связываться.
По словам Геннадия Петровича, сам Дедушка ведет себя очень корректно — разбоем в селах не занимается, харчи на жизнь добывает в степи и перелесках.
Ну как не уважать его за это!
2006
ОХОТА НА ВЕПРЯ: СЕГОДНЯ И… ТЫСЯЧУ ЛЕТ НАЗАД
В запорожском селе, получившем при основании название Волкодавы, действует собачий питомник, в котором содержатся самые близкие родственники волка — лайки.
Село это нынче называется более, чем буднично: Широкое [находится на трассе Васильевка — Токмак — Бердянск]. При этом, с чем было связано старое, изначальное название, не вспомнит никто, включая старожилов. Тем не менее, лично я какую-то полумистическую, что ли, связь уловил между древними Волкодавами, основанными на берегу реки Карачекрак аж в 1786 году, и обитающими нынче в широковском сельском питомнике [принадлежит фермерскому хозяйству «Дар»] симпатичными, невероятно сообразительными охотничьими собаками — западно-сибирскими и русско-европейскими лайками.
Кстати, по уверению сведущих людей, лайка действительно ближайший родственник волка. Она и внешне — мордочкой, в первую очередь, больше всего на него похожа.
А еще, как подчеркивают те же сведущие люди, лайка почти не изменилась за… последнюю тысячу лет, скажем. Даже имени собственного не приобрела: лайка и все. Та, которая лает.
А лает она:
на чужака [лайка, как издавна известно, — отличный сторож];
на зверя [от вепря до медведя: в охоте на них ведь лайке равных нет].
Если кто не знал: без малого тысячу лет назад в самом знаменитом соборе Киева [и самом древнем в Восточной Европе] — Софийском, была сделана фреска, которая сегодня известна специалистам под названием «Охота на вепря». Находится она в нижней части южной башни Софийского собора и представляет из себя выразительную картинку с натуры — сцену охоты в Киевской Руси.
На фреске изображен раненый вепрь со стоящей дыбом щетиной на спине, который резко повернул голову в сторону… нет, не охотника, а сопровождающей его лайки.
В стремительном, атакующем броске собаки заключен — и очень точно передан художником, весь динамичный характер лайки
Это, подчеркнул художник, собака-боец, собака-защитник. И добытчик.
Можно только догадываться, сколь важна была лайка в жизни наших предков, создавших величественную Софию Киевскую, коль они посчитали необходимым увековечить [стопроцентно подходящее слово к нашему случаю] эту, по сути, безымянную собаку в храмовых росписях.
Айна идет на вепря
По рассказу хозяина широковского собачьего питомника Александра Могилевцева, лайки его покорили с того дня, как он однажды увидел их в работе — на охоте [Александр — охотник-любитель]. Затем была лайка, подаренная отцу на день рождения [отец Александра — тоже охотник].
Когда же та лайка выросла, стало понятно, что она ничегошеньки не умеет и не знает. На охоте всегда сзади была, не проявляя абсолютно никакого интереса к происходящему. А ведь лайка в полевых условиях не просто помогает хозяину, она берет на себя ведущую роль. Об этом знают все охотники, промышляющие в сопровождении лайки.
В то же время, лично для себя лайка не охотится — ей это неинтересно. Она работает исключительно на хозяина. А в случае опасности жертвует собой ради его спасения.
Вот такой характер у этой сообразительной безымяшки, которая… просто лает.
Поняв, что настоящую охотничью лайку нужно готовить по-настоящему, Александр Могилевцев и создал при отцовском фермерском хозяйстве питомник, в который и заселились лайки двух пород — западно-сибирские и русско-европейские.