Как только „В“ будет исключен из игры, все окажется в наших руках и никто не будет знать об этом, кроме „X“. Или „У. М“ знает? Вероятно, нет. Она никогда не стремилась к деньгам.
Когда мы поженимся, он будет у меня в руках.
Внимание. Уверена ли я, что „X“ испытывает ко мне чувства? Он очень непостоянен и несомненно без совести. С деньгами, в комфортной жизни, я надеюсь, он успокоится. Бедность кружит ему голову. Самое важное: все будет в моих руках. Я буду держать деньги на замке. Я буду вести все по своему вкусу, я сумею это сделать. А если он попытается поступать по-своему, я донесу на него.
Внимание. Меня тоже будут преследовать, но это не так важно. Если же он начнет обманывать меня, мне все станет безразличным. Без него мне нечего делать в жизни».
Дальше шли совершенно неразборчивые записи. Может быть, лаборатория сможет восстановить текст.
Сатурнин ворча поднялся со стула. Теперь было очевидным, что личный секретарь Видмера со своим компаньоном собирался обокрасть его, а может быть похитить и убить. Гонорин Лорд видела драгоценности, купленные Видмером. Кое-что стало понятным, но личность «X» по-прежнему была неизвестна. Он внушил Гонорин Лорд, что любит ее и собирается жениться на ней. Дело Видмера обрисовывалось, но главный неизвестный по-прежнему оставался в тени. Кто такой был этот «X»? Сатурнин надеялся, что вспышка памяти снова мелькнет в его мозгу. Было ли это под влиянием чего-то, сказанного Алисой Батлер? Или в результате всей беседы?
Делать было нечего. Вспышка исчезла и дело по-прежнему оставалось темным.
Глава 25. Риск ремесла
Был почти полдень следующего дня, когда Сатурнин Дакс снова появился на бульваре Сюше. Фелисити Видмер была в холле одна и любезно приняла его. Взглянув на ее одежду, комиссар поразился происшедшей в ней перемене. Она не только помолодела, но вроде даже немного пополнела, что очень шло к ней.
Она вопросительно посмотрела на него и улыбнулась.
— Курите, пожалуйста, месье. Я люблю, когда мужчины курят.
Он поклонился.
— А ваш сын дома, мадам?
— Нет, он катается на мотоцикле. Этим он занимается каждое воскресенье. Мне кажется, это полезно для его здоровья. Он не очень-то крепок и легко возбудим. Я уговариваю его больше бывать на воздухе, а то книги и музыка слишком много занимают у него времени. Мой первый муж, его отец, тоже был таким.
Сатурнин проворчал и показал ей фотографию, которую Поль сделал с Колла и его таинственного спутника.
— Вы когда-нибудь видели этого человека? Того, который отвернул голову и сидит напротив вашего убитого шофера.
Она взяла фотографию и нахмурила брови, разглядывая ее.
— Нет, месье, никогда. Он безусловно переодет. На нем парик и эти очки. — Она снова посмотрела фото, потом пожала плечами. — Эта фотография ни о чем мне не говорит. Во-первых, на ней немного можно разглядеть, а если к тому же человек переодет, то его трудно узнать? Но мне кажется, я его никогда не видела.
Сатурнин вздохнул, забрал фотографию и, сев в кресло, закурил. Она вопросительно смотрела на него.
— Что же все это значит, месье? Колла в кафе с переодетым человеком… И Колла убит. Ничего хорошего это не может означать?
— Безусловно, мадам. Приготовьтесь узнать неприятные новости. Мало вероятно, что ваш муж покинул вас ради другой женщины, и так же мало вероятно, что он уехал по собственному желанию.
Она побледнела и казалась испуганной.
— Я не понимаю, откуда такие мысли?
Он теребил усы, пристально глядя на нее.
— Что побудило вашего мужа отправиться на вокзал и переодеться в бедного человека? Вы сомневаетесь? В этом — ключ к раскрытию тайны.
— Не могу поверить, что Эжен мог совершить нечто подобное. Это так не соответствует его вкусам и привычкам. Просто невероятно!
— Но это правда, мадам. Это один из неоспоримых фактов, которым мы располагаем.
Она в течение нескольких секунд оставалась молчаливой и задумчивой, потом сказала:
— Да, это факт. Тогда есть заговорщики, это единственное объяснение. Преступный заговор. Но если, как вы сказали, Эжен отправился туда, чтобы переодеться, то не был ли он сам участником этого заговора, не подозревая, что он направлен против него самого? Ведь не могли же его заставить купить этот жалкий костюм, пойти на вокзал и переодеться?
— Его могли поставить в такое положение, при котором он вынужден был пойти на это.