Равновесие шел впереди неловкой поступью, словно предпочитал крылья и злился, что не мог тут летать. Но неуклюжесть не могла помешать нам добраться до потока красной крови из Скандтона.
Равновесие стоял в крови, не переживая, что она лилась на его ноги.
— Нужно спешить. Скоро смерти закончатся, и шанс будет упущен.
Я поежилась. Это показывало сильнее всего, что фейри родились из зла.
— Мы рождаемся в крови и умираем в крови за кровь. Такая жизнь. Только кровью жертвы можно забыть старую жизнь и принять новую.
— Как мило. Добавить и твою кровь к смеси? — громко спросила я, не собираясь робеть перед этим ужасом.
— Вытащи ее из клетки, Валет, и помни о моих словах. Ты не дашь ей сбежать или навредить мне. Ты не дашь ей убить себя как-то, кроме этой реки. Ты не помешаешь мне дать ей Возвышение или оттянуть его как-то, показывая, что она для тебя выше меня. Если она будет угрожать навредить мне, ты подавишь ее. Это понятно?
Губы Скувреля были белыми, он кивнул. Его морок вернулся, но порой мерцал, показывая мне измученное создание под ним.
— Стойте! — я подвинула стрелы и вытащила лягушку из кармана. — Сначала возьмите это.
Я просунула руку между прутьев.
Скуврель раскрыл ладонь, и я бросила лягушку туда. Она стала полного размера, попав на его ладонь, и он сунул ее в карман, глаза расширились, глядя в мои. Моя повязка сползла полностью. Он слабо кивнул, словно признавал что-то, поджав с силой губы.
Он узнал, что это было? Понял, что это значило?
— Хватит медлить, — сказал Равновесие. — Не дай ей подкупить тебя побрякушками. И не давай ей спуску, — сказал Равновесие. — Вытряхни ее из клетки на землю с телом Верекса.
Нет! Так я точно выроню стрелы и лук.
Думай быстро, Элли.
Я подвинулась к Верексу в клетке, чтобы он выпал первым. Я не осмелилась отпустить лук или стрелы. Я опустила голову, когда Скуврель открыл дверцу и наклонил клетку. Верекс врезался в дверцу, а я — в него. Он не мог пролезть в брешь.
Конечно. Я посадила его в клетку. Только я могла его выпустить.
Я встала на его спине. Скуврель тряс клетку, Равновесие ругался. Хорошо. Я могла хоть чем-то спутать их планы. Я сохраняла равновесие, пока он тряс, ждал, и когда мох оказался близко, я прыгнула в брешь между Верексом и дверцей, спрыгнула на землю, покрытую мхом.
Я приземлилась на мох. У меня не было времени оценить ситуацию. Не было времени целиться. Я выпустила стрелу.
Я потянулась за второй, но лук забрали из моей руки и отбросили в сторону.
Я посмотрела в пылающие глаза Скувреля. Стрела торчала в его бицепсе. Не сердце.
Не в сердце.
Он забрал мои стрелы, а я все думала об этом.
Стрела должна была найти и пронзить злое сердце.
Она не пронзила его сердце.
Мои глаза были огромными, воздух жалил их.
Он мотал головой, словно пытался отрицать то, что делал, схватил меня за руку и завел ее мне за спину, заставляя меня двигаться, как он хотел.
— Веди ее сюда, — властно сказал Равновесие. — И дай мне ее оружие. И свое. Сегодня не будет никаких сюрпризов.
Скуврель мягко повернул меня к Равновесию, не замечая стрелу в руке, хоть по ней текла кровь. Он отдал мои лук и стрелы, свою иглу. Удерживая меня на месте одной рукой, я боролась, но он забрал мой меч с ножнами, бросил их Равновесию.
Равновесие улыбнулся, улыбка была льдом и зимой, замораживала насмерть без огня.
— Ты думала украсть у нас жизнь. Теперь мы заберем у тебя жизнь. Присоединись к нам в бессмертии, в общем страдании, в болезненном подчинении.
— Я вас не боюсь, — процедила я, борясь со Скуврелем. Я должна была бояться. Должна была дрожать, но не боялась.
Я была в ярости.
Меня предали. Меня загнали в угол. Мои старания провалились, но я не ощущала себя побежденной или сломленной. Я злилась так сильно. Я хотела разгрызть кожу. Хотела рвать их палатки, прогнать их в бегство.
Я ударила локтем по ребрам Скувреля. Его дыхание вылетело с шумом, но хватка стала крепче.
— После этого, — сказал Равновесие, — ты не сможешь так врать. Твоя смертная жизнь закончится.
Нет.
Я не хотела принимать это.
Я не дам себе убить их. Я не буду одной из них.
— Веди ее к краю потока, — приказал Равновесие. — Не давай ей сопротивляться.
Скуврель толкнул меня на колени на замерзшую траву и мокрый снег. Его губы дрожали, глаза были стеклянными. Его морок мерцал, но руки были сильными. Слишком сильными, чтобы я могла подавить его. Кровь текла из его раны в реку крови в яме, но его рука не дрогнула.
Он толкнул мою голову к воде. Что-то горячее попало по моей щеке. Я повернулась, чтобы посмотреть на него. Это была слеза? Может, это напомнило ему слишком многое о детстве. Я повернула эмоциональный нож.