- Не важно. Валите! – Он вновь махнул своим, ребята в камуфляже вскидывают оружие. Грешник ухмыляется и заводит машину, резко газует разворачивая машину и обдав на последок солдата облаком пыли, погнал назад.
Машина врывается в поселок на запредельной скорости. Мы останавливаемся у жалкого подобия гостиницы, выходим. Первым делом все выхватывают телефоны. Тишина. Сеть не прослеживается вообще, антенна перечеркнута красной линией, хотя еще сегодня с утра я, хоть и медленно, но блуждала по форумам в сети. Да и Грешнику звонил отец узнавать, когда он вернет помощницу.
- И что происходит? – Спрашивает Ана, оглядывая нас.
- Что-то не очень понятное и мало приятное, я полагаю. – Заумно отвечает Мак. Он вообще начинал говорить, как выходец из семнадцатого века, когда нервничал. Он будущий историк и самый младший из нас. Максим Ковалов, двадцати двух лет. Серьезный и смешной одновременно. Анка хмыкает и последовав примеру Алексея достает пистолет, пристраивает его за пояс джинсов. Мак лишь улыбается. Я с ним согласна. Какая бы подготовка не была у ребят, но вряд ли пара пистолетов поможет против двадцати автоматов.
- Ну хоть что то. – Отвечает девушка, поправляя рубашку. Внимательные темно карие, почти черные глаза осматривают округу, руки с ногтями, выкрашенными в черный цвет, ловко перебирают содержимое маленькой не приметной сумки.
Я стою на крыше и наблюдаю за военными в бинокль. Ребята – выживальщики, чего только у них с собой не бывает. Военные все так же разворачивают машины в обе стороны. Мы как в ловушке, заперты здесь. Никого не пускать и не выпускать. Мышеловка. Страшно уже не было, скорее просто тревожно и не совсем верилось в происходящее. Как в плохо поставленном фильме, где уже вроде бы пора начаться действиям, но герои все еще сидят в номере и наблюдают за потенциальным… кем? Врагом? Союзником? Грешник неслышно подходит со спины. Тянет бинокль на себя, разжимаю пальцы, позволяя забрать вещь.
- Волнуешься?
- Нет. Отец хоть и не первой свежести, но выжить может даже при ядерном взрыве, находясь в его эпицентре. Так что, какая то мифическая эпидемия вряд ли его затронет. – Уверенно отвечает он, рассматривая военных. Мы сняли два номера в гостинице на самой окраине. От границы поселка до нас было около километра, и пост просматривается очень хорошо, просто гостиница стоит на самом краю, а дальше поля. Неожиданно раздались выстрелы. Одиночные и короткая очередь. Я вздрогнула всматриваясь. Грешник протягивает мне бинокль и обнимает за плечи. У поста стоит старенькая синяя машина. Даже с такого расстояния я хорошо различаю, дырки от пуль пронзившие дверь со стороны водителя. Сам водитель лежит на земле неестественно вывернув ногу. Пятно крови, расползающееся под ним, я тоже различила. Вздрогнула. Все серьезно. Все очень серьезно. Я узнаю машину и водителя. Простой мужик, местный. Он торговал не очень качественным мясом, здесь, за углом этой гостиницы. Грешник сильнее сжимает мои плечи, притягивает к себе.
- Не прорваться. – Говорит скорее себе, чем мне. Я оборачиваюсь. А он ведь все же волнуется за отца. Иначе не стал бы думать о прорыве.
Как давно мы знакомы? Кто нас познакомил? Не помню. Кажется, он всегда был моим другом. Именно другом и ничего большего. Мы все просто дружили. Конечно, нам не верили. Как может дружить мужчина и женщина? Нас считали парой. И нас и Анку с Маком. Я вздыхаю и утыкаюсь носом ему в плечо. В городе у меня никого нет, у меня вообще никого нет кроме друзей и старшего Грехова. Они – семья. Но у ребят там за кордоном из военных, родственники. Родители, а у Мака любимая девушка.
- Идем, нечего тут делать – Грешник тянет за руку вниз. Спускаемся по пожарной лестнице вниз, старая, ржавая, она не внушает доверия, но мужественно выдерживает вес двоих людей. Пошарпанные двери с мутными стеклами, деревянная стойка, за ней сидит женщина, но сейчас ее нет. Чистый пол, ковровая дорожка по лестнице, неизвестного науке цвета, свисающие с потолка лампы, тускло освещают узкий коридор, с двух сторон которого утыканы двери. Деревянный пол скрипит под нашими ногами, жутко. Кажется вот-вот и провалишься на первый этаж. Бледно коричневая дверь с номером пять, написанным маркером красного цвета. Обезличенный гостиничный номер. Низкий потолок, обои в цветочек на стенах, узкая дверь ведущая в сан узел, две кровати заправленные тонкими колючими одеялами. Чистые стекла окон в которые заглядывает хмурящееся небо и крыша дома напротив. Блеклые, голубенькие занавески и синие шторы на окнах. Стол, два стула и две тумбочки у кроватей. На столе маленький, старый телевизор, сейчас транслирующий рекламу пива. Все, как в интернате, минимум мебели. Ни картин на стенах, ни цветов на подоконнике, хотя, подоконника тоже нет. Хмурые лица друзей. Мы как то сразу все перестали дурачиться. Как то сразу… изменились. Гражданских просто так не стреляют. Это понимали все. Радио и телевизор по прежнему молчат. Программы идут как всегда, но новостей нет. Вообще никаких. То есть, время, обычно отведенное на информационную программу, закрывали чем угодно, но не порцией положенных человечеству фактов. И от этого становится жутко. Что могло произойти такого, что даже обычные программы убрали из эфира. Разве люди меньше будут паниковать? Меня трясти начинает от неизвестности. А еще от того что я совсем не подготовлена. Для ребят я – обуза. Они тренированные, обучены выживать в любых условия. А я офисная мышь. Тряхнула головой, отгоняя не прошенное, да и не нужное пока чувство вины. Распустила волосы, глянула в зеркало. Жалкое зрелище! Растерянный испуганный взгляд карих глаз, прямые русые волосы до плеч и бледное лицо. Широкая синяя футболка только усиливает бледность. Вот оно – страх. Неизвестность убивает. Кто считает иначе, скорее всего в эти минуты меняет свое мнение. Снова раздались выстрелы. На этот раз гораздо ближе. Ребята подобрались, Мак приоткрывает шторы, выглядывая на улицу.
- Палят гражданские. – Мрачно просветил нас, задергивая шторы. – Гонят кого то.
- А военные? – Спрашиваю я.
- Кому это надо? Ты сама видела… - Грешник мрачно кривит губы в подобии улыбки. Подумал, и вдруг протянул мне запасной пистолет.
- Отринь надежду Таша. – Мрачно проговорила Анка. – У нас блин, какой то зомби апокалипсис.
- Почему зомби? – Спрашиваю я, наливая в стакан воды из бутылки.
- Эпидемия. Мало ли какой вирус из научной лаборатории утек.
- Глупости это все! – Уверенно отвечаю я. Не верю я в такое. Может и вирус, грипп там, какой то. Но никак не зомби жующие мозги, как в кино. Всякое может быть, да, но не такое. Только не такое.
- Было б забавно. – Развеселилась Ана. Мак поддержал. Да, эти двое любят ужастики и фильмы про зомби. Не удивительно, что это первое пришло ей в голову. В дверь постучали. Грешник резко распахивает створку, направляет пистолет в район груди визитера. Женщина, селившая нас, посерела и попятилась.
- М-молодой ч-ч-человек? – Напугал, даже имя забыла, а ведь заполняла бумаги.
- Простите. – Грешник смутился, опустил оружие. – Простите. Не хотел, просто тут местные с оружием бегают. А это так – не боевой. – Враль! Не боевой, как же. Хотя, наверное, так будет лучше, для нее. Женщина успокаивается, кивает. Делает шаг, заходя в комнату.
- Я закрываю гостиницу. Кроме вас никого нет, а держать сейчас все открытым опасно. – Она смущенно улыбается. Теребит полы старенькой вязаной кофты.
- А куда нам? – Спрашивает Мак.
- Ко мне. У меня большой дом, да и времянка просторная. Не выставлять же вас на улицу, в такое то время. Ой, что твориться!? Что твориться, то…
- Вы пустите посторонних, условно вооруженных людей в свой дом? Какая глупость! – Не выдерживает Грешник. Да, для него безопасность особый пункт, а тут такое пренебрежение.
- Я не могу вас выставить на улицы. Совесть не позволит Вы заплатили за номер. Но дома у меня уютней, да и безопасней. А это так, развалина уже от матери доставшаяся, закрыть бы надо да жалко.
- Идемте. – Влезаю я, пока никто не отказался. – Там и машину можно будет во двор загнать? – Я смотрю на женщину, она кивает, можно. Мы похватали не разобранные сумки. Маленькая, худенькая, со странной заколкой в виде пучка травы в бесцветных волосах. С такими же бесцветными глазами. Скорее всего, когда то они были голубые, сейчас же нет. Уже нет. Тонкие губы нос как клюв у орла. Вряд ли она была красива. Дом Липы, так звали женщину, был в самом конце поселка. За забором, стена леса, дорога упирается в ворота и дальше не идет. Конечная станция. На машине мы доезжаем за пять минут. Внедорожник мягко въезжает на территорию, в заботливо открытые Липой ворота.