Отчего я говорю о Гело в прошедшем времени? Так ведь наше общение это факт прошлого. А о чем он будет говорить или думать сейчас — для меня загадка (да и для него, полагаю, тоже). И уж тем более негоже говорить о Шеудженико в будущем времени, ведь будущего еще нет, а Гело уже есть. Но есть не как реальность сиюминутная, а как отлитое в слиток прошлое. Не ясно? Да что Вы! Ведь книга хоть чуть-чуть похожа на слиток? Похожа. А значит, она слиток и есть! Но книга посвящена разговором из прошлого. Вот и выходит, что Гело это мое прошлое. Или я не прав?
Париж-Ялта-Евпатория 2012–2018.
ВЛАДЫКИ ЗАПЯТУЛЕК: Запятенок
«Смысл предложения это строгое количественное
соотношение между изложенными
в нем знаками препинания».
Мансур ибн Шудин
— Ольежь2! Мы ждем от Вас не только блистательных лекций, но и текстов. В конце концов, помните, что Ваша зарплата зависит от высоты стопки исписанных вами страниц.
— Но месье, сейчас ведь уже не пишут тексты, а печатают!
— Значит от количества клавиш, на которые Вы сумели клацнуть ноготками ваших пальцев, выдавливая свои мысли на мерцающий монитор того уродца, который вы гордо именуете планшет. Не занимайтесь демагогией, а пишите, пишите и обрящете свои евро.
— Месье, но я пишу.
— Лекции?
— Нет.
— Статьи?
— Нет.
— Рекомендации по чтению литературы, которую необходимо изучить для сдачи вашего учебного предмета?
— Нет. Я пишу книгу.
— Превосходно! Это научный трактат?
— Нет.
— Это солидная монография?
— Нет.
— Это сборник статей?
— Нет. Это даже не сборник лекций и методических советов.
— Но, позвольте, что же это такое?
— Я не сказал, месье? Это книга.
— Книга?
— Именно так, месье.
— Но этого вида работы нет в нашем регламенте вознаграждения сотрудников за научную деятельность!
— Мне очень жаль.
— Нет, это мне очень жаль, но нам, вероятно, предстоит расстаться с Вами.
— Из-за того, что я пишу Книгу?
— Нет. Из-за того, что вы не пишите то, что дает статус нашему научно-образовательному заведению, что поднимает его рейтинг в глазах наших спонсоров, что позволяет претендовать на гранты.
— Но что же мне делать месье?
— Пишите методические советы по этапам получения гранта от международной организации.
— Но я же никогда не получал таких грантов и никогда не имел с ними дела.
— Ну и что? Вы, главное, напишите. Мы найдем рецензентов и опубликуем. И вставим эту книгу в отчет об освоенных нами средствах, выделенных попечительским советом Института на повышение конкурентоспособности наших выпускников. А вашу книгу пишите в свободное от научных занятий время. Вы ведь, в первую очередь, преподаватель философии, а не, не…. эээ…. Ну Вы, думаю, вполне поняли меня. Не так ли, месье Ольежь?
— Да, месье. Конечно, месье. Я все сделаю, месье.
— И еще, Ольежь. Ваш французский слишком не совершенен. Вы ведь прекрасно говорите по-испански?
— Да, месье. Еще я владею английским, русским и украинским языками. Читаю на белорусском, сербском, болгарском, польском.
— Мы это ценим. Ваши курсы по Латинской Америке — превосходны, а лекции по сравнительной славянской антропологии — бесподобны. Но право же, Ваш французский слишком слаб.
— Я работаю над этим.
— Я надеюсь, что так. Вы свободны.
— До свиданья, месье.
Из пригорода Парижа, где на довольно обширной частной территории располагается наш институт, я решил отправиться в небольшое кафе Le Petit Poucet на улице Био, что недалеко от бульвара Бутиньоль. Утиная печень с айвой — это тот материальный стимул, который всегда отвращал меня от мрачных мыслей рутинной философии и неведомыми путями направлял мою душу к творчеству. А лучшая утиная печень с айвой, это, конечно же, Le Petit Poucet. В заведении я выбрал свой любимый столик и помимо утиной печени нагло заказал весьма непопулярную в этом рае мороженого с кальвадосом — чашечку крепчайшего кофе. Было весьма странное ощущение, что разговор с месье Франсуа Эмоном, заместителем директора Института, все время неустанно продолжает кружиться в моем сознании. Эта стало настолько невыносимым, что я отработанным воровским движением стянул салфетки и быстро написал на них наш диалог.
2
Мое полное имя