Для понимания революции, опираясь не на конкретный текст или событийность, а на то, чем мы владеем постоянно, на средства нашего ума и повседневного опыта, рискнем сделать еще несколько заключений. Мысля революцию (ибо понять революцию исходя из нашего вывода о ее запредельности — значит самому получить прописку в этой самой запредельности, что, учитывая безусловный характер телесности нашего Я, от которого мы можем абстрагироваться только в результате смерти — совершенно исключено, по крайней мере, здесь и сейчас) стоит признать, что революция выступает, как некий процесс, и как часть иных процессов. При этом являясь, частью других процессов, имея характер запредельности, она неизбежно может быть лишь частью иных запредельных процессов, никак не смешиваясь с обычным ходом вещей. Прежде всего, это конечно жизнь идей, предметная сила которых так наглядно продемонстрировали националисты Киева, это мифотворчество и конечно же настоящее искусство. Политика как сфера достижимого не может считаться частью революции, ибо оперирует исключительно сиюминутными физическими реалиями, другое дело, когда политика формируется как сфера возможного, исходя из которого, образовывает императив должного. Но это даже большая редкость, чем «честный и порядочный деспот». Разовые случаи такого действа нам сохранила история, и они получили в ней ярлык «великое»: Великая Английская революция, Великая Французская революция… Великая Русская революция. Великое, сиречь — неохватное, не могущее быть понятым и осмотренным. Иначе это просто большое, значительное, крупное. Великое, значит в основной своей массе запредельное, а значит и революционное. Причем тяжесть революции властно втягивает в круг своего процесса и частные судьбы, и маленькие исторические парадоксы, и знаковые дворцовые интриги, придавая им неизреченную глубину и смысл. Из революции (и только из нее!) человечество получает новый взгляд на мир, новое искусство, новые смыслы. Из кирпича можно получить только осколки кирпича, из груды кирпичей можно получить кирпичную стенку. Из кирпича не сделаешь кастрюлю с украинским борщом, а из груды кирпича не получится роман-эпопея «Война и Мир». Подобное творит подобное, но чаще всего подобное творит лишь свою ухудшенную копию. И лишь революция — чистая запредельность, выводит систему подобий и тождественность стандартов повседневности в иные формы, расчищая им путь для изменений и взаимопроникновения. Революция есть единственно возможный акт из естества создать сверх естество, или окончательно его погубить, это единственно возможный путь для совершенствования, и это путь насилия. Революция означает, что путь естества окончен, что он исчерпал все точки и возможности роста, что изменения ведут исключительно к регрессу, что необходимо допустить в мир запредельное. Это означает, что грядет катастрофа и что будет после нее — размытые глыбы некогда великой цивилизации Мохенджо-Даро или трансформация сохи в ядерное оружие при жизни одного поколения — неведомо. Запредельность приходит только одним способом через слова тех, чья профессия смело смотреть в бездну идей, она приходит через слова нас с вами: историков, философов, писателей и, в конечном итоге, только нам решать изменяться этому миру или революционировать.