Свиток 1 — Прощание с Небом — 4
Ян Лин
Он пробежал по коридорам, прижимая к себе ножны с мечом, лишь в нижних штанах и рубахе, кое—как завязанной и одетой не той стороной, босой. Волосы растрепаны и не убраны, рассыпались они по плечам или гривою бешеного коня неслись за ним, когда он уклонялся от разбегающихся стражников и служанок. Кто— то за ним опрокинул поднос и чашки из старого фарфора разбил, плакал, ругался на него. Ему было все равно. Лишь мысль одна спеклась на устах и в мыслях хрупкого высокого юноши:
— Сестра! Я должен спасти ее!
— Остановись, Ян Лин! — рявкнул кто—то из старшей гвардии, увидев его и узнав.
Он лишь оттолкнул его, ударив концом ножен в грудь.
— На площади у сада, Скрытого от глаз! — прокричал тот ему вслед, заставив внезапно приостановиться. — Только поздно уже!
Но после такого он, зарычавший, уже остановиться не мог.
Сумасшедший бег, бешеное сердцебиение, кровь на спекшихся губах. Закололо в боку.
Но стражей, преградивших ему путь к Скрытому от глаз, он, меч выхватив, раскроил по полам. В крови залитый, со слипающимися от пота волосами, метнулся вперед.
Слуги жались по бокам от площади. На другой стороне пара десятков стражей обступила очаг и огромный котел. Там глухо кричали изнутри, глухо стучали по толстому металлическому боку, вода плескалась.
— Она не виновата! — проорал он, подняв меч и ступив к ним.
Слуги и рабы шарахнулись в сторону — встретиться с его мечом не хотел никто — а воины лишь встали плотнее.
— У госпожи Дворца фей из—за нее случился выкидыш! Госпожа теперь при смерти! — сердито объявил один, смотря на юношу вспотевшего единственным глазом.
— Лжете! Ты лжешь! — проорал он.
— Велено ее казнить, — сухо сказал другой.
— Ты слишком наглый для сына рабыни, — добавил третий, полный и седой.
А крики в котле над огромным костром становились все тише и тише.
Он с воплем яростным кинулся на них. Двоим руки отрубил. Другие обступили его, загнали как тигра в кольцо. Он, глаза закрыв, шумно выдохнул и, подпрыгнув, перекружился. Молниеносное движение. Редкий блеск лезвия, перемазанного в крови, кровавые веера и брызги вокруг. И стражники с распоротыми грудями попадали.
Юноша шумно выдохнул. Перемазанный в крови, с глазами безумно горящими, волосами длинными и спутанными он был похож на демона. И слуги разбегались напугано. Разбегались рабы.
Нет, поднялся один, одноглазый. Опираясь на старый, верный меч.
Заглохли крики в толстом котле. Забурлила громче вода.
— Уже поздно, сын рабыни, — устало сказал одноглазый.
Юноша лишь подобрался. Позволил ему ударить первому. Сам по кровавой луже поскользнулся, упал, покатился.
Одноглазый встал, ноги расставив шире.
Ян Лин прокатился по луже крови между его ног, разделывая на две половины мечом.
Стошнило кого—то из слуг оглянувшихся. А старый раб замертво рухнул, за сердце схватившись.
Воин бросился к котлу, толкнул рукой. Кожа зашипела плавившаяся. Котел дрянной устоял. Тогда, заорав, Ян Лин пнул его что есть силы босой ногой.
Котел рухнул с подставки, крышка с маленькой дырою упала, да камень рухнул, лежавший сверху ее. Выплеснулся на старые плиты, поросшие мхом, поток кипятка. Да девушка выпала, почти девочка еще. Упала в луже кипящей воды, невольно раскинув руки. Покраснело лицо, шея, руки и ноги, видные из задравшегося подола. Он, когда увидел ее, не почувствовал, что струей кипятка и его по плечу плеснуло.
— Ну О! — отчаянно прокричал он.
Но та молчала. Шипела, проникая сквозь каменные плиты, кипящая вода, пах заваренный мох. Не сразу он, с сердцем остановившимся, заметил, как тихо—тихо вздымалась ее грудь. И сердце снова побежало его.
Он отчаянно обернулся. Кроме трупов здесь не было никого.
— И правильно, — сказал юноша сквозь зубы, — здесь нам и не поможет никто.
Он на несколько мгновений опустил оружие. Чтоб чужой пояс с ножнами содрать, забрать полегче меч. И, опоясавшись быстро, вложил в чужие ножны похищенное оружие. Затем девушку неподвижную подхватил, перекинул через плечо — она так и не очнулась — и побежал к воротам в жилые дома слуг ближайшей госпожи.
Губы двигались, он шептал:
— Забери мою Ци! Но только ты живи, сестра! Только ты живи!
Она молчала, хоть тело ее дергалось от бега. Да почти мгновенно побелели пряди его волос у висков, две морщины на лбу высоком красивом его пролегли.
Слуги седьмой императорской жены разбежались сразу, увидев таким его. Со стражниками пришлось сразиться. Он прорубался сквозь тех шестерых как тигр, которому один глаз подстрелили стрелой: чуял, как близко смерть стояла за его спиной, а потому рвался к свободе из последних сил.