Я с надеждой вытянулась. Наверное, не смогла скрыть своих алчно блеснувших глаз.
— Слабый у тебя щит, между нами говоря, — добавил насмешливо мой мучитель.
— Но он сберег меня от смерти! — ляпнула я и тут же испуганно прикрыла рот рукой.
— Ага, великое благословение — долго подыхать, давая соперникам много попыток поиздеваться над тобой! — фыркнул этот урод. — Тем более, что боль ты все равно продолжишь испытывать. Ты будешь по—настоящему умирать каждый раз, покуда твоя хилая Ци не иссякнет и покуда не иссякнет Ци слабой женщины, что отдала силы своей души тебе.
И я замерла, быстро—быстро дыша, сжав кулаки. Снизу вверх смотря на него — этот рослый воин был повыше меня.
— А впрочем… — он вдруг ухмыльнулся, когтистая рука сомкнулась на моей шее, оторвав от земли.
Я отчаянно вцепилась в его руки, но силы были не равны: мускулистый мужчина и тощая девчонка, тем более, едва живая от голода и усталости.
— А впрочем, дырка у всех женщин одинаковая, — ухмыльнулся он, заставляя меня съежиться. — Пожалуй, я тебя каким—нибудь неудачникам продам, за услугу. Они с голодухи согласятся и на такую женщину, полудохлую и тощую.
Мне захотелось его убить. Но когда он взлетел — и мы оторвались от скалы — то я безвольно обвисла в его мощной руке, разглядев за его спиною огромные, черные крылья… феникса! Хотя пламя, струившееся между перьев, было не света чистого, обычного огня, а приобрело какой—то ядовито—зеленый оттенок. Это выглядело жутко, но вот размер его крыльев, их размах… наверное, так сжимаются голубки и воробьи, которых хватает когтями и уносит мощная хищная птица.
Головой сердито мотнула.
«Да ну тебя, Я Ню! Какая из тебя гордая голубка? Разве что ощипанный воробей!»
Тем более, этот мужчина уже сразу и весьма прямолинейно высказался, что он думает о моем лице и теле. Наложницей одного из главных слуг местного управителя мне стать не грозит. Да не больно—то и хочется, учитывая, что он уже раз меня равнодушно убил! Я просто на крылья его засмотрелась. Всего лишь на миг. Крылья у этого феникса роскошные. И вообще, дурья моя башка, а я — всего лишь слабый дух, незатейливая мелкая птица в другом моем облике. Слабые, мелкие и полудохлые всегда замирают при виде сильных и больших.
И вообще, голову повернув, насколько на это была способна, я смотрела на унылый пейзаж подо мной: скалы, скалы, туман то плотный, то обрывками, да изредка копошение жутких оборванных существ под моим мучителем. Несколько пар жадных глаз, проследивших за ним и мной. Несколько упавших и разбившихся существ, лишенных крыльев при рождении или потерявших их после пыток и казни. В их лицах и фигурах, тощих или сгорбленных, ничего не напоминало богов, какими эти изгнанники и демоны когда—то были на Небе. Ужасное зрелище! Ужасное и противное.
— Тебе предстоит стать одной из них! — фыркнул мой убийца. — Если не научишься ублажать мужиков.
Меня передернуло от такого предложения. Быть подмятой под одно из тех чудовищ снизу? Да лучше быть заживо разодранной и сожранной!
Он затащил меня на склон горы повыше, окруженной магическим синим куполом — преграда прогнулась, пропуская нас — и швырнул в первую подвернувшуюся пещеру.
— Жди здесь, убожество! — рявкнул он и улетел, покуда я со стоном пыталась сесть.
Сесть удалось не сразу. А когда вспомнила, зачем он меня сюда притащил — каким— то чудовищам постилкою продать — то мне захотелось упасть и больше не очнуться.
Лежать, впрочем, на холодной плите каменной было ужасно, еще и спина, дважды разбитая, ужасно болела.
A потом я подумала, что он мог притащить меня домой, а там у любого мало— мальски приличного воина хранится несколько штук оружия. Ну, все ж трофеи, снятые с убитых врагов, на себе за раз таскать несподручно!
Короче, со стоном поднявшись, опираясь о шершавые, холодные стены пещеры, я вошла внутрь.
Много пещер в том подземелье обошла, так и не встретив никого: ни одной живой души, ни рабов, ни трупов. И даже женщины—наложницы не попалось ни одной. Просто пустые пещеры, маленькие и большие, прямые и изогнутые, иногда кое—где ручьи чистой воды. Я уже стала думать, что враг забросил меня в темницу, своего господина или лично свою. Ну, не мог же Эн Лэй серьезно в том жутком месте жить?!
Шла, шла… долго шла, а потом сползла у камней, уходящих словно клыки вверх, и упала в блаженное забытье. Силы закончились, и душа опять рвалась уйти…
Но нищая старуха стояла напротив и улыбалась. Она снова улыбалась! И снова протянула ко мне худую руку из кожи и костей, чтобы ласково сжать мое запястье и погладить по ладони.