Снова вспыхнула молния, и Уилсон увидел, что это… человек.
Уилсон оцепенел. Он следил за темной фигурой, ползущей по крылу. Это невозможно! Наверное, бедняга вопил от ужаса, но Уилсон не слышал. Он слышал только бешеные удары своего сердца и видел только человека за стеклом.
Потом его словно окатили ледяной водой. Разум принялся торопливо изыскивать спасительное объяснение. Наверное, по какому-то чудовищному стечению обстоятельств авиамеханик, осматривавший крыло, не сумел вовремя покинуть самолет. Но ему удалось за что-то уцепиться и не упасть (хотя при этом ветер сорвал с него всю одежду, а воздух за бортом был невероятно холодным и малопригодным для дыхания).
Уилсон не оставил себе времени на контраргументы. Он вскочил и крикнул:
— Стюардесса! Стюардесса!
Его крик глухо разнесся по салону. Для верности Уилсон вдавил еще и кнопку вызова, потом снова крикнул:
— Стюардесса!
Встревоженная стюардесса уже бежала по проходу. Увидев лицо Уилсона, она остановилась как вкопанная.
— Там, снаружи — человек! Человек! — закричал Уилсон.
— Что?
Он видел, как у нее натянулась кожа на щеках и под глазами.
— Посмотрите туда! Посмотрите!
Уилсон рухнул в кресло и дрожащей рукой указал на иллюминатор.
— Он ползет по…
Слова застряли у него в горле, превратившись в бульканье. На крыле никого не было.
Уилсона трясло. Он еще не поворачивался к стюардессе, а лишь видел ее отражение в стекле иллюминатора. На ее лице было написано полное недоумение.
Наконец он повернулся и посмотрел на стюардессу. Ее накрашенные губы шевельнулись, будто она хотела что-то сказать. Но она ничего не сказала, а лишь сомкнула губы и проглотила слюну. Потом на лице появилась фальшивая улыбка.
— Простите, — пробормотал Уилсон. — Должно быть, мне…
Он умолк, как будто сказал все, что хотел сказать. С другой стороны прохода на него с сонным любопытством таращилась девочка-подросток.
— Вам что-нибудь принести? — откашлявшись, спросила стюардесса.
— Стакан воды.
Стюардесса повернулась и ушла.
Уилсон глубоко вздохнул, отвернувшись от любопытной девчонки. Он испытывал такое же любопытство к самому себе. Неужели это он сейчас вел себя как сумасшедший? Еще хорошо, что его не захлестывали видения, от которых бы он вопил, бил себя кулаками по вискам и рвал волосы.
Он резко закрыл глаза. Но ведь на крыле был человек. Там действительно был человек. Уилсон не сумасшедший и не стал бы понапрасну звать стюардессу. И вместе с тем такое просто невозможно. Уилсон отчетливо это сознавал.
Он сидел с закрытыми глазами и думал о том, как бы повела себя Жаклин, если бы они летели вместе. Сидела бы тихо, онемев от ужаса? Или наоборот, стала бы улыбаться, болтать о разных пустяках и всячески показывать, что ничего не видела? А что бы подумали его сыновья? Уилсон чувствовал, как в груди поднимаются беззвучные рыдания. Боже мой!
— Ваша вода, сэр.
Уилсон вздрогнул и открыл глаза.
— Вам принести одеяло? — спросила стюардесса.
— Нет, — покачал головой он и добавил: — Благодарю вас.
Его удивила собственная вежливость.
— Если вам что-нибудь понадобится, позвоните, — сказала она.
Уилсон кивнул.
Он сидел, держа в руке бумажный стаканчик с водой. За его спиной стюардесса вполголоса разговаривала с кем-то из пассажиров. Почему-то это обидело Уилсона, и он весь напрягся. Потом, стараясь не расплескать воду, полез в портфель, одной рукой достал футляр с туалетными принадлежностями, где лежало снотворное. Он растворил пару таблеток и выпил. Скомкав пустой стаканчик, Уилсон бросил его в карман для мусора, затем, не поворачиваясь к иллюминатору, задернул шторки. Было и прошло. Одна галлюцинация еще не означала, что он сошел с ума.
Уилсон повернулся на правый бок, попытавшись устроиться так, чтобы вибрация самолета мешала ему как можно меньше. Он должен забыть о случившемся. Это самое главное. Нельзя увязать в раздумьях по этому поводу. Неожиданно он почувствовал, что улыбается. Правда, улыбка получилась вымученной. Ничего, зато никто не скажет, что он страдает «воздушными» галлюцинациями. Такие состояния нужно встречать активно, а не потворствовать им. Голый человек, ползущий на высоте двадцати тысяч футов по крылу DC-7, — это химера. Сколько выдающихся лунатиков позавидовали бы его выдумке.