| "Generously forgive me, but I am at the end of my strength . . . . |
- Извините великодушно, но нет уже сил моих... |
| I know if I were to beg and to bow down, everyone would help, but . . . I cannot! |
Я знаю, попроси я, поклонись, и всякий поможет, но... не могу! |
| I am ashamed. |
Совестно мне! |
| How can I beg of the peasants? |
Как я стану у мужиков просить? |
| You are on the Board here, so you know. . . . |
Вы служите тут и сами видите... |
| How can one beg of a beggar? |
Какая рука подымется просить у нищего? |
| And to beg of richer people, of landowners, I cannot! |
А просить у кого побогаче, у помещиков, не могу! |
| I have pride! |
Гордость! |
| I am ashamed!" |
Совестно! |
| Father Yakov waved his hand, and nervously scratched his head with both hands. |
Отец Яков махнул рукой и нервно зачесал обеими руками голову. |
| "I am ashamed! |
- Совестно! |
| My God, I am ashamed! |
Боже, как совестно! |
| I am proud and can't bear people to see my poverty! |
Не могу, гордец, чтоб люди мою бедность видели! |
| When you visited me, Pavel Mihailovitch, I had no tea in the house! |
Когда вы меня посетили, то ведь чаю вовсе не было, Павел Михайлович! |
| There wasn't a pinch of it, and you know it was pride prevented me from telling you! |
Ни соринки его не было, а ведь открыться перед вами гордость помешала! |
| I am ashamed of my clothes, of these patches here. . . . I am ashamed of my vestments, of being hungry. . . |
Стыжусь своей одежды, вот этих латок... риз своих стыжусь, голода... |
| And is it seemly for a priest to be proud?" |
А прилична ли гордость священнику? |
| Father Yakov stood still in the middle of the study, and, as though he did not notice Kunin's presence, began reasoning with himself. |
Отец Яков остановился посреди кабинета и, словно не замечая присутствия Кунина, стал рассуждать с самим собой. |
| "Well, supposing I endure hunger and disgrace-but, my God, I have a wife! |
- Ну, положим, я снесу и голод, и срам, но ведь у меня, господи, еще попадья есть! |
| I took her from a good home! |
Ведь я ее из хорошего дома взял! |
| She is not used to hard work; she is soft; she is used to tea and white bread and sheets on her bed. . . . |
Она белоручка и нежная, привыкла и к чаю, и к белой булке, и к простыням... |
| At home she used to play the piano. . . . |
Она у родителей на фортепьянах играла... |
| She is young, not twenty yet. . . . |
Молодая, еще и двадцати лет нет... |
| She would like, to be sure, to be smart, to have fun, go out to see people. . . . |
Хочется небось и нарядиться, и пошалить, и в гости съездить... |
| And she is worse off with me than any cook; she is ashamed to show herself in the street. |
А она у меня... хуже кухарки всякой, стыдно на улицу показать. |
| My God, my God! |
Боже мой, боже мой! |