— Дал я маху, — подумалось мне, — Ведь сто процентов видел, куда я повернул. Ему остаётся лишь заметить меня. Идиот, чем ты думал?
Внутри похолодело. Даже страшное тяготение будто бы начало ощущаться. Сердце бешено забилось. В леденящей панике, я сполз с дивана под стол и засел там, прислонившись к стенке.
— Так то лучше, тут он меня не найдёт, — вытирая рукавом куртки пот со лба, успокаивал я себя.
Вдруг начали ощущаться какие-то взгляды. Я поднял глаза и увидел, что под стол заглядывают. Вроде люди, но без лиц. Дикое зрелище. Обращая на меня гладкие поверхности своей кожи, они сидели на корточках, тихо смеясь. Жутко раскачивали головами, обсуждали меня.
— Агенты, слуги... Они ему сейчас всё передадут и он придёт, — мелькнуло в голове, — Надо бежать!
А они всё сидели, издавая странные звуки. Даже хлопали мне. Слева повеяло чем-то тёплым. Я обернулся: ко мне под стол залез один, обтянутый кожей, и, любопытно наклонив голову, изучал меня, пытаясь придвинуться к моему лицу вплотную.
Подавшись вперёд, я бросился наутёк и одновременно навстречу безликим. Судорожно вылез из-под стола, оглянулся и ужаснулся: на меня смотрели десятки обтянутых кожей лиц, похохатывая. От них протянулись странные нити, прямо через обширные пластиковые окна, на улицу, и сошлись в одной точке — чёрной дыре.
Да, он уже стоял возле кафе. Бежать было некуда. Вот гражданин с бездной беззвучно заходит в кафе, а безликие подымаются с мест, тычут в меня пальцами... Куда бежать? Была одна дверь и я отправился в неё. Попал в туалет, где стоял ряд кабинок и веяло стойким запахом хлорки. Побежал в самую дальнюю и закрылся в ней, закинув ноги на унитаз.
— Это моя ошибка, — вдруг осознал я, — Сейчас зайдёт и найдёт. Может, окно выбить? Не вариант. Хотя...
Тяготение нестерпимо усилилось. Снова методичные шаги и звук открывающихся по очереди дверок.
Одна...вторая...третья...
Скрип, скрип, скрип... Визг и лязг. Бам, бам, бам... Осталась предпоследняя. Сейчас подойдёт и откроет. Вот уже мертвенная серость дыры затеняет всё кругом...
Снова пришло осознание: я сижу на открытом унитазе.
К моей дверце он не подошёл. Услышав отдаляющиеся шаги, я понял: оставлять это так нельзя.
Чёрная дыра решил меня изощрённо уничтожить. Решил оставить в живых, заставив меня трястись тут, на унитазе, до бесконечности. Он знает, что я буду бояться, что побоюсь даже безликих, их насмешки. Лучше бы поглотил! Сделал таким же, как они!
— Ну уж нет, — заорал я, — выкуси, сволочь!
Шаги остановились, будто бы в недоумении, и начали снова приближаться.
Размашистым ударом по кнопке на бочке, я вызвал слив воды и смылся в унитаз. Ох и увлекательное же путешествие мне пришлось пройти! Проскочив толщу воды, какие-то лабиринты, красные комнаты с жуткими джентльменами, которые поедали овсяные хлопья, я оказался лежащим на тротуаре, в каком-то ночном мегаполисе.
Меня разбудил кот. Чёрный такой, сиамский, а глаза голубые, словно небо. Он потёрся о мою щеку. Хорошенько проморгавшись, я поднялся на ноги, то и дело озираясь по сторонам, непонимающим взглядом выхватывая очертания неоновых вывесок, светящихся в ночной тьме. Если честно, то было непонятно, где я находился. Вот он, мегаполис. Большой город. Но какой? Никак нельзя было понять что это за каменные джунгли. Нью-Йорк? Лондон? Париж или Пекин? Может Москва? Нельзя было разобрать букв на вывесках, как и лица людей. Все они были смазаны и текли каким-то потоком мимо меня. Кажется, тут тоже были безликие.
— Впрочем, неважно, — подумал я, — ведь у меня есть кот; эти существа — те ещё прохвосты. Говорят, они обладают мистическими способностями. Куда там всяким тайным организациям до уровня мастерства кошачьей цивилизации!
— Веди, — приказал я хвостатому.
Тот, в свою очередь, одарил меня холодным взором чистых и голубых, словно итальянское небо, глаз. Да, глаза были слишком голубые. Это натолкнуло меня на подозрения, но виду я не подал.
Кот пошёл и мне ничего не оставалось, как следовать за ним в странном потоке безликого мегаполиса. Мы проходили по проезжей части сотни раз, но никто не наехал на нас, хоть и шли постоянно на красный. Похоже, плевать всем было на странную пару. Едва ли мы существовали для кого-то в реальном мире.
По пути он вдруг завёл странную мурлычащую песню. Песенка вышла грустной, потому он перестал петь и начал насвистывать Вагнера. Вагнер всегда ассоциировался у меня с "Полётом Валькирии", но в его исполнении чётко прослеживался "Полёт тапка ранним утром".
— Бедный, тебя, наверное, обижают... — пожалел я его: уж больно грустная вышла мелодия.